Александр Дольский - Стихотворения

притворяюсь я вельможей

в Государстве Синих Глаз.

Только, что тут притворяться -

я, как на ладони весь.

Пропадай мое дворянство -

спесь меняется на лесть.

Подольститься просто очень,

это делал я не раз -

сверхдоверчивые очи

в Государстве Синих Глаз.

А устроен я так странно -

все скучаю по ветрам,

неизведанные страны

снятся, снятся по утрам.

А когда за сотни далей

я шагаю, как сейчас,

мои мысли улетают

в Государство Синих Глаз.

1960

Я чем-то был в тот день ужасно занят

и прибежал последним на экзамен.

А за столом сидит доцент Смирнов Эль Ве

и бьет себя по лысой голове.

Попались мне валентности и спектры.

и тут у меня выпали конспекты ...

А за столом сидит доцент Смирнов Эль Ве

и хлопает себя по голове.

Он бросил мне две колбы очень ловко.

В обеих жидкость, как компот в столовке.

- А ну-ка, - говорит, - давайте живо -

определите, что это за жидкость -

и эпсилон, н жу, и мю, и рю,

удельный вес и прочую муру.

А я нюхнул - ну, видно, дядя спит ...

Ведь это ж настоящий винный спирт!

Ну, думаю, сейчас определю -

попробую сто грамм себе налью.

И тут уж я совсем забыл про спектры ...

И вдруг у меня выпали конспекты ...

А за столом сидит доцент Смирнов Эль Ве

и хлопает себя по голове.

-Ну, -спрашивает, -как?.., Определили?.

-А что вы там в стаканчик-то налили??-

- Да так, - говорю, - наверное, вода ...

А он как закричит - не пей, балда!

Ну прямо так на стенку и полез.

- Да ты же,- говорит, - умрешь, балбес!

Да в этой колбе, там же аш-два-эс!

и добавляет еще о четыре раза,

и обзывает идиотом и заразой.

А я ему в ответ - и все вы врете!

Вы кто, - говорю, - ученый ?... А орете.

Ну вы, наверное, дядя, просто спите.

Ведь это ж настоящий винный спиртик!

Вы кандидат, а я дитя полей!

А он мне говорит - а ну налей!

И я налил, ни капельки не жалко.

И он спокойно, по науке, жахнул.

И стал еще немножечко просить.

Нет. - говорю, - мне надо закусить.

Ты бойкий, ну а я еще бойчей ...

И он принес мне стеариновых свечей.

Ну только эти колбы доконали.

а он, гляжу, еще несет, каналья.

-Последняя, чего беречь напрасно -

-для госбюджетных опытов запасы,

И тут уж я совсем забыл про спектры

и вдруг у меня выпали конспекты ...

А за столом сидит доцент Смирнов эль ве

и хлопает меня по голове.

Я говорю ему - ну, что, сдавать экзамен?

Он говорит: Сдавайте, я сейчас не занят.

Вы только в вертикальности держитесь,

определите, что это за жидкость.

-Конечно, спирт, - Вы, видно, парень тертый,

и ставлю я вам твердую пятерку.

Да вы не суетитесь, не спешите,

и сами тут в зачетке распишитесь.

Я подписи своей не ставлю ценной -

за мной охотятся шпионы и доценты.

Ну, я пошел, адью, в таком аспекте,

и тут у меня выпали конспекты.

А за столом сидит доцент Смирнов эль ве

и хлопает себя по голове.

Никто бы не узнал об этом деле,

но наша группа - в щелку подглядели.

С тех пор меня считают парнем тертым ...

Еще бы - на весь курс одна пятерка!

А в общем-то я химию учил ...

Пятерку я и так бы получил.

1961

Смотрю я на небо в роздых,

и видится мне в простоте,

что разные люди, как звезды.

на разной горят высоте.

И каждый по-своему светит,

свершая неблизкий свой путь.

В миры одинокие эти

так хочется мне заглянуть.

Посмотри, как необъятны

звездной ночью небеса...

В них уходят безвозвратно

дорогие голоса.

Одна пронесется.., другая —

со шлейфом искрящимся вслед,

но лучше смотреть, не моргая,

на этот космический свет.

Так можно увидеть скорее,

что шлейф — только пыль, полоса,

и свет этот вовсе не греет,

а только слепит глаза.

И ступают тихо люди

в воды светлых звездных рек,

и за то друг друга любят,

что расстанутся навек.

Есть звезды... слабее раз во сто

мерцают в холодной дали,

но здесь ошибиться так просто,

не зная пространства до них.

И теплые, теплые звезды

летят по холодным мирам.

И поздно, так жалко, что поздно

они открываются нам.

Дорожу минутой каждой

и в печали, и в беде.

Мы расстанемся однажды

и не встретимся нигде.

1961

Я без прощанья отбываю

в другие страны,

и все вокруг позабываю.

Стоят туманы...

Но жизнь меня зовет обратно,

я снова тут,

все вновь уютно, аккуратно.

Дожди идут...

Ты говоришь, что жизнь жестока,

в ней есть обманы,

и нет среди своих пророка.

Стоят туманы...

И от презренья и обиды

неправ твой суд.

Ни солнца, ни луны не видно,

Дожди идут...

И вновь меня без объяснения

легко и странно

уводят вдаль цветные тени.

Стоят туманы...

Но вот однажды попадется

такой маршрут,

что мне вернуться не придется -

дожди идут...

1961

Белое стало черным...

И тут началось несусветное. -

ангел сделался чертом,

закаты стали рассветами,

львы превратились в кроликов,

а бегемоты в курочек,

танго вдруг стало полькой,

а небоскреб окурочком,

первое стало в очередь,

небо в ногах лежало

(вы не топчите очень-то

общее покрывало),

красное стало синим,

серое стало ярким,

слабое стало сильным,

подлое стало марким.

А нам до этого дела нет,

мы не вздохнем облегченно -

черные стали белыми,

белые стали черными.

Скажите на милость,

что изменилось?

1961

Были времена, ох, было времечко,

(где вы, кудри мягкие, как лен?)

мы года щелкали, словно семечки,

и гуляли ночи напролет.

Пролетели буйные, несмелые,

наши непутевые года,

ох, девчонки, что вы с нами делали,

что мы с вами делали тогда...

Помнишь ли ты синие скамеечки,

помнишь ли ты белую сирень,

помнишь, как в трамвае без копеечки

мы с тобой катались целый день?

Помнишь полосатую тельняшечку,

брюки шириною в полдуши?

Сны, где мы летали, не приснятся уж,

нынче по земле мы не спешим.

Помнишь, как купались в речке голые,

и старались всех перенырнуть,

помнишь, как мы плакали над голубем?

Эти слезы больше не вернуть...

Помнишь, как дрались мы с целой улицей,

голодали, верили судьбе,

верили учительнице умнице,

как сегодня верим мы себе.

Ох, да что со мною, что же?

не тревожь ты меня, не тревожь,

ох, Сережа, ох, Сережа,

не вернешь, ничего не вернешь!

1961

тысячи лет и тысячи стран,

не упустив из моих молитв.

Пространство — любимый мой океан.

Друзей и богатства я растерял,

подвигов годы я вижу во сне.