Александр Дольский - Стихотворения

народу не известные поэты,

издавшие по два десятка книг.

И с высоты чинов и привилегий

сердились едко, публику браня,

людей , без злости слушавших меня,

мои непобедимые коллеги.

не понимая, что десятки лет,

когда бывает радостно и больно,

поются эти песни добровольно,

а люди и не знают, кто поэт.

Я выхожу и вижу тихий зал,

не публика - сердца, умы и судьбы,

немилосердные ревнители и судьи,

с которыми я жизнь свою связал.

Вручаю вам друзья, судьбу мою.

Я верю вам, и вы мне тоже верьте,

я напечатан буду после смерти,

и потому сегодня я пою.

Я люблю тебя, как ночной небосвод.

Мой рассудок тебя никогда не поймет.

О, печали сосуд, о, загадка немая,

Я люблю тем сильней, что как дым ускользая.

И дразня меня странной своей немотой,

Разверзаешь ты пропасть между небом и мной.

Я в атаку бросаюсь, я жаден и груб,

Как ватага червей на бесчувственный труп.

О, жестокая тварь! Красотою твоей

Я пленяюсь тем, чем ты холодней.

Я не стану себя называть стихотворцем,

Потому что науки другие постиг

И рифмуя не чувства, но мысль без притворства,

Я не стану за жизнь выдавать этот стих.

Я не стану себя называть музыкантом,

Подгоняя к мелодии холодно стих,

Потому что Нева непроглаженным кантом

Оторочила музыку песен моих.

Я не стану себя называть живопис

цем,

Мне палитрой художников не удивить.

Написал я друзей своих добрые лица

На холсте моей памяти кистью любви.

Начертил я домик в три окошка

И зажег в окошках яркий свет

Посадил я у порога кошку,

А жильцов... жильцов пока что нет

Я по свету хожу, я прохожих прошу -

Поселитесь, пожалуйста, в доме

Проведу я вам газ, я же строил для вас

Возьмите вот ключ на ладони.

Посмотрел мой дом один прохожий

И сказал он, шляпу теребя:

Ты же сам вселиться в домик можешь -

Нет, старался я не для себя

А другому не хватает сада -

Дом мой не продать и не купить

И мол он не обнесен оградой,

И собаки нету на цепи.

Мне никто, никто не верит,

Что в бумажном доме можно жить

Отворять рисованные двери

И бумажный чай из чашек пить.

Начертил я домик в три окошка

И зажег в окошках яркий свет

Посадил я у порога кошку,

А жильцов... жильцов пока что нет

Припев: Я пою - и песня дышит,

Как моя земля,

В тех живет она, кто слышит,

Видит так, как я.

В тех, кто любит, в тех, кто верит,

Кто поет со мной,

В тех, чьи руки вечно вертят

Старый шар земной.

Плюнуть в морду преступленью -

Это только шаг.

Нужно, чтобы поколенья знали,

Кто их враг.

Нужно быть еще умнее в этот трудный век

Должен быть еще смелее каждый человек.

Припев.

В этот век нескладный, нервный

Очень нелегко

Научить людей поверить

В то, что далеко.

В то, что близко, в то, что нужно

Всем, и вам и мне.

В то, что если взяться дружно

Будет на земле.

Я удивлен, испуган, рад,

Поняв, на что же я решился.

Хоть я работы не страшился,

Но рассадить цветущий сад

И населить его пленер

Не как трагический Бодлер

Цветами страшной красоты,

Но простоты и доброты -

Задача риска и потерь

Не для разинь, не для тетерь,

Но мой веселый ровный нрав

Помочь мне должен все равно.

Так тишину любил я, но

Молчать навек лишился прав.

Молчать на век лишился прав

Лишь тот, кто в шорохе дубрав

Услышал духовой оркестр.

И пасмурный пейзаж окрест

Способен в молоточки струн

Перевести, как танец струй

Дождя в строфах былин и рун

Спешащих к бою и костру,

Который искры окунуть

Спешит, как в звезды Млечный путь.

Там, где астральная казна

И от космического дна

Поэт восходит как луна

Всю мощь гармоний осознав.

Всю мощь гармоний осознав,

Я стал искать созвучий стройных,

В обычных рифмах жить достойных,

И подчинил свой легкий нрав

Стиха жестокой дисциплине.

Певец, резвящийся в малине

Формальных поисков пустых,

(Я тоже не чурался их)

Напоминает мне Нарцисса.

По мне, пусть череп будет лысым,

Но голова вмещает клад.

Хоть, правда, славно забавляться

И бескорыстно удивляться

Звучаньем фраз на разный лад.

Звучаньем фраз на разный лад

Заведовал Валерий Брюсов,

Поэт изысканного вкуса,

Постигший школы все подряд.

Культуры многих поколений

Поэт и властелин, и пленник.

И в суматохе тех боев

Расстрелян будет Гумилев,

А Мережковкого талант

И Зины эротичной банты

Раздавит Блок души горой.

Крестьянин и грузин - гиганты,

Придут как новые атланты,

Я забавлялся их игрой.

Я забавлялся их игрой

И мучался великой болью,

Когда в угаре алкогольном,

Или с зияющей дырой

В башке, вместившей сто вселенных

И тыщи образов нетленных

Они лежали, расплатясь

За ту достойную их власть

Над миллионами сограждан,

Который не один возжаждал,

Но лишь политик и герой

Имеют до сих пор на свете.

И он умел бывать поэтом,

Слова соединив порой.

Слова соединив порой

Не очень ловко, но кондово,

Народ умеет в песнях новых

Забот и мыслей целый рой

Под балалайку и гармошку,

Под деревянный клекот ложки,

С гитарой, под хмельком немножко

Так просто высказать и спеть,

Что и поэту не посметь.

Поэтов наших славных стаю

С понятьем публика листает,

И если много закавык,

То не дойдет до сердца в миг

Поэтов искренний язык.

Поэтов искренний язык

Тогда найдет к сердцам дорогу,

Когда в стихах не так уж много

Идей, рассчитанных на крик.

И рифмы легки и гуманны,

И мысли светлы, не туманны,

И настроенья не дурманны,

И, кроме грусти, юмор есть.

Да не сочтет поэт за честь

Загнуть, лишь бы необычайно,

Пусть смел поэт, да неприлично

Коверкать стройный наш язык,

Чтоб зазвучал он словно клик

Полуневнятный, полуптичий.

Полуневнятный, полуптичий

Рапсодий изощренных гамм

В конце концов полезен нам.

Поможет он понять различье

Между мятущемся поэтом

И хитрым деловым клевретом,

Который и за простотой

Всегда пленительно пустой.

Сегодня общества подпорки

Ушли в сознанья глубину,

И революция подкорки

Уж захватила всю страну.

Достоинства различных книг

Читатель различать привык.

С трудом я различать привык

Где искренность, а где продажа,

Где шум на грани эпотажа,

А где сердечных дел дневник.

И за иной журнал солидный

Частенько было мне обидно,

Зачем печатать стих натужный,