Александр Гитович - Избранное

Все уносят могучие реки.
И, не слишком ценя бытие,
Я тебе благодарен навеки
За любовь, за неверье твое.

Гляжу — не наглядеться никогда.
О, как по-детски спишь ты, дорогая.
Вот и глядел бы долгие года
И сам не спал, твой сон оберегая.

Но все, что так необходимо мне,
По-нищенски судьба смогла отмерить.
...Как в детстве, что-нибудь скажи во сне,
Чтоб я сумел словам твоим поверить.

Октябрь, а снег уже лежит на ветках.
Внизу холодный, чистый блеск реки.
А тут живут за проволочной сеткой
Хорошенькие быстрые зверьки.
И в ноябре совсем похорошеют,
Совсем готовы будут на убой,
Чтоб кто-нибудь другой тебе на шею
Накинул мех туманно-голубой.

Вагон стоял на ледяной равнине.
Кругом — враги в одеждах меховых.
Но о другой, сияющей пустыне
Он размышлял и не глядел на них.

Мне ремесло не лжет и не наскучит.
Работник, а не праздный ротозей,
Я спрашиваю: кто меня научит
Держаться так среди своих друзей.

Что, брат? Воображенье одолело?
Под солнцем тесно стало вам двоим?
А ну, скорей укройся, воин смелый,
За пресловутым юмором твоим!

Освободись от дружеских объятий!
Попробовал? Не вышло ничего?
Попробуй силою! Смелей, приятель!
Дурак! Отелло! Задуши его.

Ты скажешь: сам взгляни на это снова —
Да разве к счастью, славе и добру
Быть мнительным и грустным до смешного?
Пускай. И это на себя беру.
И голову теряя, и приличье,
Все револьверы в небо разрядив,
Я вижу, как я все преувеличил
И как я все же прав был и правдив.

Однажды, когда я себе самому
Казался веселым и смелым,
Спросил я судьбу свою: что и к чему
Написано в книге ее и во тьму
Нельзя ли взглянуть между делом?

Какую награду сулит мне борьба,
Какую придумала милость?
И я увидал, что старуха судьба
Ко мне хорошо относилась.

Сказала она: «Александр Ильич,
Дорогу твою мы отыщем.
Прости и послушай: ты счастлив и нищ.
Ты будешь несчастным и нищим».

Да, это я сказал. Не будь упрямым
И трубку телефонную сними,
И позабудь, наедине с Хайямом,
О том, как суетятся за дверьми.
А стоит только вам разговориться —
И ты увидишь мир с иных высот.
Сам посуди: тебе, товарищ, тридцать,
А старику, пожалуй, девятьсот.

Недобрая была тогда погода.
И дождь, и снег. На сердце. На судьбе.
И то, что я писал в теченье года.
Все это — длинное письмо тебе.
Поймешь ли ты? — Поймешь. (Разборчив почерк.)
Открытым сердцем, милою душой.
Заплачешь ли? — Заплачешь. Тихо. Ночью.
Одна в постели, ставшей вдруг чужой.
И все слова и все прикосновенья
Забудешь? — Не забудешь ничего.
Быть может, только на одно мгновенье...
А я писал, безумец, для него.

В грядущих тревогах, в жестокой неволе
Я, может быть, только одно сберегу —
Дорогу, и полночь, и Марсово поле,
И свет от созвездий на тихом снегу.

Как будто следы неземного кочевья
Давно позабытых народов и царств,
Как будто не наши кусты и деревья,
Как будто не Марсово поле — а Марс.

И два человека, одни во вселенной, —
Сюда добрались, ничего не боясь,
И друг перед другом стоят на коленях
И плачут, один на другого молясь.

И плачут от счастья, что к вечным страданьям
Они проложили невидимый мост,
И плачут, любуясь, в немом обожанье,
В светящемся мире туманов и звезд.

Азиатской тропы повороты
И вонючее горе болот...
Разве даром я шел по болотам,
Задыхаясь, — вперед и вперед?

Разве это проходит напрасно,
И напрасно я жил и дышал
У воды океана прекрасной,
Подымающей огненный шар?

Если я бескорыстным просторам
И открытым путям изменю,
Если я разорву договоры
И предам золотому огню,

Если, уличной девки покорней,
Я впущу малодушие в дом, —
То деревьев протянутся корни
И сойдутся на горле моем.

И забвения вечные воды
На меня по горячим следам
Опрокинутся силой Природы,
До сих пор неизвестною нам,

Но врывается солнце густое,
И дорога подводит коня.
...Вероятно, я что-нибудь стою,
Если ты полюбила меня.

Аленушка, Аленушка!
За блеск веселых глаз
Бутылку всю до донышка
Я осушил сейчас.

На миг — милее нет другой
На родине на всей,
Где я устал от недругов,
Устал и от друзей.

Гляжу совсем растроганный
На руки, на кольцо,
На бровь, на детски строгое
Упрямое лицо.

Хочу — со всею силою
(А сила не слаба),
Чтоб гордость Вашу милую
Щадила бы судьба.

Ведь я один-то вечером
Видал, собравшись в путь,
Как та слезинка девичья
Упала мне на грудь.

Все скажут: «Вот влюблен уж как!» —
А я махну рукой.
Останусь я, Аленушка,
Один с моей тоской.

А та — прикажет стариться,
Торопит в те моря,
Куда не скоро явится
Аленушка моя.

Без умысла, наверное,
А так — средь бела дня
Монгола суевернее
Ты сделала меня.

И я со всею силою
Поверил в эту ложь —
Что если любишь, милая,
То и в огне спасешь.

Не мне могила вырыта
В бою, среди атак.
А если разлюбила ты, —
Тогда и смерть — пустяк.

Сколько ездил в мире я —
Не окинуть глазу,
А у вас в Башкирии
Не бывал ни разу.

Не бывал, а вижу я,
Из-за тьмы туманной,
Крытый ветхой крышею
Домик деревянный.

Скучной ночью в комнате
Вы — одна в кровати, —
Может быть, и вспомните
Обо мне, солдате.

И, быть может, долго нам
Не заснуть во мраке,
Мне — в лесах под Волховом.
Вам — в Стерлитамаке.

Я грустил и ранее,
А уж нынче — мука:
Что ни сон — свидание,
Наяву — разлука.