Алла Кузнецова - Живучее эхо Эллады

Все подвиги, сулящие свободу,

Даваясь в руки, не были игрою,

Но именно двенадцатый по счёту

Был самым трудным подвигом героя…

– —

Царь Эврисфей, что прозревал порой,

Переживал не лучшие мгновенья:

Он не желал, чтобы такой герой

Ушёл из-под его повиновенья.

В конце концов, силач ему не враг

И никакой не делает потравы,

А подвиги, что совершал Геракл,

Коснулись и его дыханьем славы.

В печали царь не размыкал бровей,

Своё бессилье выставив наружу,

И тяжких дум горячий суховей

Одолевал его больную душу.

Но вот, расправив складки на челе,

Воспрянув духом, ликом стал добрее:

– Есть повеленье!.. Есть!.. Переболел!..

И в ночь к Гераклу отослал Копрея.

Воитель по веленью Эврисфея

Отправится к великому титану,

Которого все Атласом зовут

(Пред Атласом и Зевс благоговеет:

Он свод небесный держит неустанно

Из века в век – а это тяжкий труд).

Найдя титана, скажет: «О почтенный!

Прошу тебя, держатель семижильный,

Три золотые яблока послать,

Как дар твоих садов, царю в Микены!»

Нелёгкий подвиг, но вполне посильный,

Двенадцатый – не стоит забывать!

Не знал ли царь, заботливый для вида,

Иль просто промолчал, кривя душою,

Но почему-то так и не сказал,

Что дочери титана, Геспериды,

Хранят, как око, древо золотое,

(Зачем его отец им навязал?!).

Их тяготит ответственность за древо,

Которое божественная Гея

Растила втихомолку Гере в дар.

В день свадьбы с Зевсом получила дева,

Дивясь подарку и лицом светлея,

Ту яблоню, блестевшую, как жар.

Царь обошёл и то молчаньем вящим,

Что все сады титана охраняет

Невиданной жестокости дракон,

Которого никто не видел спящим

Лишь потому, что глаз он не смыкает,

В сон, как другие, не впадает он.

Да, путь опасен. Но не для героя,

Который жил, не зная опасенья.

Не сдастся!.. Пересилит как-нибудь

Любую силу – дело боевое!..

Тюхэ не обойдёт его везеньем,

Найти бы только к Гесперидам путь.

По Азии блуждал и по Европе,

Спокойно брал большие перегоны,

Опять прошёл изведанные тропы,

Что привели когда-то к Гериону.

И, наконец, пришёл на дальний север,

Где беспредельны воды Эридана.

Смывая глыбы с каменного зева,

Река о берег билась неустанно!..

К нему сбежались ласковые нимфы,

Прекрасные!.. Склонялись, почитая

Великого Геракла. Между ними

Рождалось пониманье. Точно стая

Свободных птиц, звенели голосами,

Передохнуть советуя с дороги,

И тут же, усадив на плоский камень,

Водой омыли сыну Зевса ноги.

Росой листвы с ладоней напоили,

Из трав съедобных испекли пампушки

И что-то говорили, говорили…

Совали в руки глиняную кружку

С питьём душистым, пахнущим малиной.

И только он умял их ужин славный,

Последовал совет не слишком длинный

По поводу того, что было главным:

Он должен был поймать морского старца

(Напасть врасплох на вещего Нерея)

И вытряхнуть из бога, как из ларца,

Ответ на свой вопрос, да поскорее:

Нерей своею волей не даётся,

Когда выходит из морской пучины,

И, что-то заподозрив, насмерть бьётся

Без всякой явно видимой причины.

И пусть Геракл душою не страдает,

Не думает, что он творит обиду:

Тот древний бог один на свете знает,

Как отыскать дорогу к Гесперидам,

Но никому об этом не поведал!

Как тот сундук, что должен быть закрытым!..

Под страхом смерти не даёт ответа,

Чтоб люди не явились к Гесперидам.

Ах, до чего ж хитёр был этот бог!..

Геракл носился, не жалея ног,

Изведал, нетерпением горя,

И близкие, и дальние моря,

Спешил с рассветом на сырые косы,

Седлал в ночи прибрежные утёсы,

Ощупывал сокрытый тенью грот,

В песок зарывшись, ждал у сонных вод…

Везения ему не обломилось,

Как будто бы Тюхэ над ним глумилась.

Хитёр и осторожен старец вещий,

Но, всё-таки, попал Гераклу в клещи!

Не разорвать железные объятья!..

– Оставь меня!.. Ведь мы с тобой, как братья! —

Вскричал Нерей. – Умру в твоих тисках!..

И вены вздулись на его висках.

– Не брат ты мне! – сказал воитель строго

И посильнее сжал морского бога.

Но вещий старец телом не был стар —

Силён, как бык, хоть с виду сухопар.

Он в образы входил – то зверь, то птица!.. —

С самим Гераклом не боясь сразиться.

Но до чего же сильным был герой!..

Он тешился борьбою, как игрой,

А чтобы бога одолеть скорее,

Стреножил утомлённого Нерея.

– Открой мне тайну – обретёшь свободу,

Иль век тебе теперь не видеть воду!

И обуял Нерея смертный страх:

– Хоть я не брат, но вовсе и не враг!..

Чего же ты мне голову морочишь,

Не проще ли сказать, чего ты хочешь?!

– Да ты ведь знаешь!..

– Может быть и знаю,

Но может быть, что цель твоя иная!

Зачем спешишь, как будто дом горит?..

Я расскажу тебе про Гесперид!

Всё расскажу, но только отвяжись!..

Всего дороже собственная жизнь…

И престарелый бог в согбенной стати

Поведал путь к садам, свободы ради.

А чтобы он не очень-то грустил,

Геракл тут же старца отпустил.

Передохнул – и снова в путь далёкий

При туго опоясанном ремне,

Туда, где небосвод золотоокий

Вздымает Атлас на своей спине.

Вот Ливии [18] бесплодную пустыню

Уже наполовину пересёк —

В карагачами скрытой котловине

Приметил еле видимый дымок.

Предстал очам великого ахея,

Когда туда явился весь в пыли,

Сын Посейдона и богини Геи,

Великомудрой матери – Земли.

Он с виду был уверенным и бравым,

А по натуре – истинный злодей,

Лукавый великан с дурною славой,

С коротким, звонким именем – Антей.

Звал путников передохнуть с дороги,

И, навязав борьбу, одолевал,

А побеждённых сын богов жестокий

Всегда немилосердно убивал.

К Гераклу подошёл с оскалом нервным:

– Поборемся?..

– А отчего бы нет?

И в тот же миг Антей ударил первым:

Пришельца не понравился ответ.

Удар тот был и вправду ощутимым,

Герой подумал: «Не собрать костей!..»

В единоборстве слыл непобедимым

Хранящий тайну опытный Антей.

Её он прятал вглубь души нескромной

(И боги догадаться не могли!):

Когда ослабевал борец огромный,

Касался телом матери – Земли.

И обновлялись силы в хищном сыне

От пяток и до самого чела,

Он черпал их у матери – богини,

Она его спасала, как могла.

Но вот Геракл, увиденному внемля,