Анатолий Величковский - Собрание стихотворений

Нет месяца светлее, чище,
Чем над украинским селом.
Едва зашевел я тся листья —
Он их осыплет серебром.
И вспыхивает сад вишневый,
И вспыхивают тополя.
Как сети полные улова —
Трепещут южные поля.
Мерцают стены белых хаток,
В тепле степного ветерка,
Прозрачным, чуть зеленоватым,
Ночным сияньем светлячка.

Дыханье затаив, украдкой
Ты выходила из сеней,
И, словно ртуть, текла по складкам
Рубахи вышитой твоей.
Платочек беленький, из ситца
Синел, почти как бирюза,
И длинные твои ресницы
Бросали тени на глаза.
Я, как колдун из «Страшной мести»,
Хотел бы вызвать образ твой,
Но вот и так сияет месяц
И льется пламень голубой.
Я вижу вместе — быль и небыль:
Стог сена, тополь, как игла,
И мы с тобой под звездным небом
Вдали от спящего села.

Украинских чудесных песен
Мне до могилы не забыть,
Как должен ночью «ясный месяц
В дороге милому светить».
Его Шевченко часто славил,
Не мог и Пушкин превозмочь —
Очарованья и в «Полтаве»
Воспел украинскую ночь.

Простор, свобода и безбрежность,
Как память первая любви —
Последнюю находят нежность
В моей украинской крови.
Жизнь на земле переменилась,
Но память — вечности сестра —
Тяжелым камнем на могиле
Напоминает о вчера.

Зондербронец ростом не высок.
Зондербронец победил пороки.
Все-таки еще один порок
Победить не может дух высокий.
Вот семья больного старика,
Скудный ужин на спиртовке греет.
Зондербронцу жалко чудака,
Он людей и любит, и жалеет,
Но, увидев на столе стакан,
Скупости находит оправданье:
Если дам, — конечно, старикан
На вино истратит подаянье,
А, напившись, с пьяных глаз, возьмет,
Спичкой чиркнет и огонь уронит.
И не только домик свой сожжет,
Ветер далеко огонь погонит,
Могут загореться и хлеба,
Небоскребы, фабрики, заводы.
И выходит, что сама судьба,
Сделать не дает ему расхода.
Зондербронец очень дорожит
Тем, что благородно рассуждает.
Хорошо, что можно жить во лжи,
Истиной высокой прикрываясь

Дед его владел одной иголкой,
А теперь какие корпуса!
Пахнет в цехах кожей и карболкой,
Трубы дым пускают в небеса.
Но в Европе не пошли подтяжки,
Зондербронец негров «Ду-ду-ду»
Начал к новым приучать замашкам,
Непокорных предавал суду.
Каждый негр был розгами наказан
За неуважение наук,
И подтяжки был носить обязан,
Даже вовсе не имея брюк.
С этих пор дела пошли не плохо,
Шел товар на юг и на восток.
Каждый месяц миллион со вздохом
Зондербронец прятал в кошелек.

Книги многие писать умели,
И у многих был хороший слог —
Все искали, приближались к цели,
Но приблизиться никто не мог.
Многие писали, что за гробом
И сады, и воды хороши.
У других химические пробы
Сделались отрадой для души.

Зондербронец мог бы стать министром.
Он прекрасно пишет, говорит,
Но зажглась божественная искра
В сердце Зондербронец и горит.
При своем огромном состояньи
Он довольно ясно понимал,
Что для совершенства и познанья,
Он уже рождался, умирал.
И умрет, и будет вновь рождаться
С каждым воплощением своим
Будет постепенно возвышаться.
И, полна желанием благим,
Как цветок его душа раскрылась,
Чтоб цвести, цветя благоухать,
Он читал, что где-то говорилось:
Нужно обязательно страдать.
Как же быть? Какую нужно лепту
В банк грядущей жизни положить?
Зондербронец не нашел рецепта,
Как духовный капитал нажить.

Зондербронец носит черный галстук.
В поле вырос одинокий клен,
И под этот клен довольно часто
Размышлять о правде ходит он.
Если нет надежной точки зренья,
То и правдам, всяким, нет числа.
Зондербронец видит, что сомненье
Не покинуло его чела.
Возле доме он однажды отнял
Лук у невоспитанных детей,
Чтоб не смели затевать охоты
На несчастных, мирных голубей.
Он хотел за лошадь заступиться,
Чтоб ее мясник не убивал.
Между тем, не мало скушал птицы
И конины много поедал.
В нем соединялись, как-то ново,
Практика и отвлеченный ум.
И вокруг явления такого
Начал вскоре подниматься шум.
Просят Зондербронца мировыми
Планами высокий ум занять.
Зондербронец будет думать в Риме
И с ответом просит подождать.
Наконец ответил — «ждите чуда,
Только чудо может мир спасти» —
И советует, чтоб в Холивуде
Начали сначала фильм крутить,
Как земная разрешится драма:
Мир грохочет, блещет, слышен гром,
Белый ангел на ступенях храма
Возникает с огненным мечем.
Зондербронец, окруженный свитой,
И народ с букетами идет.
Ангел же протягивает свиток,
Свиток Зондербронцу подает.
В ужасе смолкают птицы, кедры,
Храм дрожит, народ сошел с ума,
Пламя рвет в куски земные недра,
Несмотря на пламя, всюду тьма,
Только меч, просторы озаряет
И внезапно падает звезда.
Зондербронец чтенье начинает,
Свиток взблескивает иногда.
«Каждый должен знать от колыбели
Для чего и почему живет.
Каждый должен знать с какою целью,
Почему и для чего умрет».
Он прочел и сразу жизнь земная —
Стала легкой, пышной и простой.
Ангел бросил розу, улетая.
Окруженный радостной толпой,
Зондербронец с белыми цветами
Сядет в золотой автомобиль
И, удачно завершая драму,
За машиною взовьется пыль.

Зондербронец ищет возвышенья,
Хочет душу в красоте беречь,
Потому купил себе именье,
Будет там своих коров стеречь.
В жизни многому учиться надо
И, не веря черному быку,
Зондербронец далеко от стада
Ходит с пистолетом на боку.
Смотрит на цветочки, на лужайки,
Вздрагивает, если из-под ног
С воплем страха вылетает чайка,
Чувствует, что в поле одинок.
Но завел особую тетрадку,
Каждый вечер, перед каждым сном,
Аккуратно всякие догадки
Вписывает золотым пером.
Научившись многому за лето,
Он решил одной вдове помочь,
Потому с косой и пистолетом
Вышел из дому в глухую ночь.
Утром видит бедная вдовица
Вся в росе, похоже, как в слезах,
Скошена зеленая пшеница
Вместо сенокоса на лугах.
И всплеснув рукам… Что ей делать?
Голося и кулаком грозя,
Благодетеля избить хотела б,
Но виновника найти нельзя, —
Он в тот час на важном заседанье
Речь держал и говорил о том,
Что всегда свои благодеянья
Полагается творить тайком.

Словно поезд с поездом столкнулся,
Словно кто-то крикнул — «Берегись» —
Зондербронец вздрогнул и проснулся.
Страшным сном испуганная мысль
Долго к жизни не могла привыкнуть,
Только что альпийский снег блестел,
По наклонам и провалам диким
Зондербровец яблочком летел,
Тут и крылья снились, тут и лыжи,
Рядом с ним знакомый сенбернар
Тот, которого сосед в Париже
Выводил гулять на тротуар.
Вдруг, о, ужас — сразу в прахе снежном
Пропасть незаметная в дыму
И собака с воем безнадежным,
Провалилась кувырком во тьму.
Зондербронца очередь настала
В этот миг, он из последних сил
Комкая, как тормоз, одеяло
Веки в ужасе разъединил.
Тикали часы, не зная муки,
В сумерках светился потолок,
Но дрожали ноги, в страхе руки
Одеяло комкали в комок,
Вместо сердца будто вырос кактус,
Начал иглами колоть в груди,
Мысли, словно публика в антракте,
С мест вскочили, начали бродить.
Зондербронец страшно волновался,
А потом, когда в себя пришел,
В чувствах необычных разобрался,
Вывод неожиданный нашел:
Нужно будет мировую славу
В смутную телегу жизни впречь,
Имя в памяти людей оставить, —
Имя от забвенья уберечь.