Анатолий Величковский - Собрание стихотворений

Фантастический наш домик:
Сочинений легкий томик —
И на этот тихий гроб
Взгромоздится небоскреб.
Но еще никто не знает,
Как и что? Но вот мигает
Огонек, его стеклом
Накрываем мы, потом:
Лампа светит чайной розой
За окном шуршат березы
И кружится мотылек,
Тень бросая в потолок.
Крик совы вдали единствен,
Потому он так таинствен.
Эта тайна хороша:
Ею полнится душа.
Звезды в окна льются ливнем
Завораживая дивно
Всесияющим жезлом
Мир, объятый сладким сном.
Но еще живее счастье:
Если налетит ненастье,
Сотрясая утлый дом,
В черном сумраке ночном.
В паузах между громами
Молния, сверкнув когтями,
Рвет из мрака мокрый сад
Струны ливня задрожат
Все зеркальнее светлея
Изумрудно голубея
Скажешь: ангел с неба пал
И незримо просиял:
В том немеркнущем виденьи,
Что живет в воображенье,
С первого быть может дня,
У тебя и у меня.
Тут мы вскользь заметим тоже:
Мир живой созданье Божье.
Мир, который создал Бог,
Дьявол сотворить не мог.
Бога он возненавидел,
И сказал: ну что ж, увидим:
Если жизнь творить не мне,
Будем все ж е наравне.
Сотворю-ка я в отместку,
Затмевая Бога блеском,
Мир не хуже, чем живой:
Мир технический — второй.
Мой металл он тоже дышит,
Лучше видит, лучше слышит,
Думает и говорит,
В небе ангелом парит.
Долго ль людям до ошибки?
И они, не хуже рыбки,
Могут клюнуть червячка,
Незаметивши крючка.
Что ж, пожалуй это сказка,
Да ведь в сказке есть завязка:
Божий мир почти исчез
В блеске дьявольских чудес.

Только мы, его лелея,
Будем наше слово сеять.
Пусть напрасное оно:
В камень павшее зерно.

Опять весна, опять начало марта.
Весенний ветер мягок и пахуч.
Бывало там, еще на школьной парте:
Как помню я! Косой горячий луч

В одиннадцать часов утра касался
Почти пустой чернильницы… потом
Рукав моей тужурки нагревался
Живым, как счастье, мартовским теплом.

А во дворе — крик галок, радость, нега,
Звон бубенцов в сияющем кругу.
В горячем солнце — свежий запах снега
И запах солнца — в тающем снегу.

Заката высокий весенний пожар
На завитках облаков розовеет.
И кровью моей наливаясь, комар,
Слетая с руки, безнаказанно реет
Прозрачным рубином в последних лучах
И тонет в прохладных ветвях.

Окно одевает туманом
Дыханья живое тепло.
Когда же дыханья не станет,
Очистится сразу стекло.
И сразу — уже не случайно,
Не в смутном пророческом сне,
Откроется страшная тайна
Всего невидимого мне.

Часто слышу ночью, просыпаясь,
Удаляющийся стук колес:
Это тот же поезд проезжает,
Что когда-то нас с тобою вез.
Трудно мне в вагонном караване
Не узнать того вагона стук,
Где еще, как на немом экране,
Наши тени ищут прежних рук.

Мне сначала это только снилось:
На дороге, ночью, вижу где-то
Как звезда за рощу покатилась,
Степь ночную озаряя светом.

А потом исполнилось всё точно:
Та же самая звезда упала,
Наяву, за ту же рощу, ночью.
Даже жутко и тревожно стало.

И не даром: это было, было
Тайным знаком. Потому в глухие
Годы жизни сердце не забыло
Ни звезды, ни бегства из России.

Не знаю, как подняться мне с колен,
Всем ростом встать перед веками,
Россией будет ли благословен
Путь пройденный, когда-то, нами?
Когда одни, чужие всей вселенной,
Мы звали мир на путь борьбы священной…

Я пробую вообразить,
Что в бесконечные зерк а ла
Уходит мысленная нить,
В безумных поисках начала.
Мой мысленный доходит взгляд
Не знаю до какой границы,
И возвращается назад,
Как обессиленная птица.
Как ограничен разум мой,
Воображая бесконечность,
Я только обвожу чертой
Свою земную человечность.

Воскресный день уходит в синий холод,
Выходят звезды в тишине ночной.
О, призрак мой, о мой душевный голод,
Мне трудно быть объятым пустотой.

Мне трудно жить, гранича с необъятным,
Гранича этим телом с темнотой,
А духом замирая над чертой,
Где прежний свет сияет невозвратно.

Печально я вокруг себя смотрю:
Чего-то ждут во тьме ночной предметы,
Мой темный мир предчувствует зарю;
Дождусь ли я такого же ответа
Или умру до нового завета?

Надежды нет и нет определенья,
Нас разделяет темная черта,
А там, за ней, за гранью отчужденья,
Такая грусть, такая доброта.

Что не могу я слабым или нищим
Прощать уродливость и слепоту.
От снега стали мостовые чище,
Но черный след проходит по мосту.

Пой, вьюга, пой, твой голос одинокий
Забытой нежностью во мне звенит,
Твой снежный прах к созвездиям высоким
Сквозь нашу жизнь печальную летит.

Мне хорошо, я знаю голод счастья,
Когда по жилам, словно проводам,
Холодным током пробежит ненастье
И падает к серебряным степям,

И падает, и стелется с разбега,
Крылами по родной земле шурша,
Развеянная вихрем туча снега —
Безумно одинокая душа.

Вечером осины огнестрельны:
Залпами последние лучи
Падают на низкорослый ельник
(Свет и тень). Среди лесной парчи
Все мерцает от движенья веток.
Светится крупинками роса.
Полон трепета вечерний ветер.
Неподвижны только небеса.

Я иду под липами большими,
Опьяненный воздухом, шатаюсь,
А потом ступеньками крутыми
К поезду подземному спускаюсь.

Только то и делаешь на свете,
Что с дорогой расстаешься горной.
Контролер щипцами на билете
Отмечает встречу дыркой черной.

Поезд мчится черным коридором,
До свиданья, светлая аллея,
Ты еще сияешь перед взором,
В темноте подземной не темнея.