Эльвира Бочкова - Майский снег

И вызывало раздраженье

Во мне, что не было угла,

Куда б – всего одно движенье! –

Как в норку спрятаться б могла.

И где могла бы затаиться

И выждать эту бурю бурь,

Где – лепесткам – испепелиться,

И снова нá море – лазурь.

4

Тебя теряю в октябре,

В глухую пору листопада.

...Опал мой ясень во дворе...

Собрали гроздья винограда

Там, где владения волны,

На сушу с моря накатившей,

Мне с русской полосы видны

С годами резче...

Третьей лишней

Была тогда иль не была?

Лишь чуть задумалась об этом, –

Окутал ворохом тепла

И одарил ты мудрым светом

Всё повидавших в мире глаз

И растворивших в них – как личный! –

Моряцкий опыт...

Он и спас:

Ведь ты не стал любви добычей.

Теряют листья времена,

Но не сдаётся древо жизни.

...И впрямь ли, крымская страна,

Твоё сгубили тело слизни,

Его с восторгом обглодав?

Лозы удел – терпеть и виться!

Вошёл в октябрьский Крым состав:

От света – время заслониться.

* * *

Мы зверской зимой затерялись в морозах –

Стоит над державой бензиновый пар.

Тут к месту сказать о ненаших мимозах:

«Желанный, уже не российский товар».

А где же тот парус, ветрами надутый

С размаху, да так, чтобы лопнули швы?

Оставил он яхту на ветер попутный

В ненашем Крыму, в двух часах от Москвы.

Забывшие Чёрного моря дыхание,

По вам – завыванье безбожной пурги.

...Расхожее слово о море – бескрайнее! –

Отдайте без видимых слёз за долги.

И гражданам бывшим напомнить б не лишне,

Что с кровью распался огромный Союз,

Не крымские камни, а доты разбивши,

Не тронув расплавленных солнцем медуз.

Ни в чём не повинны листочки опросов –

Каким дорожить из российских морей?

...И ходят пингвины в ледовых торосах

Во фраках. Похожи на «новых» людей.

* * *

Едва ль по осени грущу –

Той, что назвали бабьим летом, –

Хотя не прочь зажечь свечу –

Что позволяется поэтам.

Пока печаль твоих речей –

Свеча, с рассветом негасима,

Привет дождям

В письме из Крыма

Прощальной ласки горячей!

Как дальнозоркий рулевой,

Что свой корабль привёл на сушу,

Не излечил от моря душу:

На ней – налёт, он – солевой.

...И не стирай с лица земли

С набухшим влагой тяжким веком, –

Сентябрьский плач дождя продли:

Не обольщайся бабьим летом!..

* * *

Сегодня тепло. И ещё не изжарило солнце

Унылую плаксу от пяток до самой макушки.

Сегодня светло. И не нужно с собою бороться

За право сварганить слона не из мухи, – из мушки.

Оставлю на память не схожие с горем невзгоды:

Не буду их клясть, хоть не зря же пос пала пеплом

В угоду дождливой, до дрожи холодной погоде

Я голову... ту, что от плача едва не ослепла.

Когда отдышусь, с полосы среднерусской я взмою

К своим облакам, что полегче всей жизни... и пуха.

...Потом прилечу – одинокая, сильная! – к морю,

Что будет шептать мне любовные рифмы на ухо.

И может, корабль с окраской защитного цвета

В забытую гавань войдёт – да и встанет на якорь...

Его капитан – пусть суровый, но с сердцем поэта! –

Заставит забыть разлучающий с Крымом декабрь.

* * *

В день крушенья мироздания,

В день вселенского потопа

Мне с тобой не до свидания:

Херсонесского раскопа

Вековая пыль – коростою.

Не берёт и ливень... Щели –

С новой крошкою нечёрствою,

Позабившей их в апреле,

В море солнце окунувшем

В поздний час – до половины...

(Мёртвым сном затем уснувшем,

Провалившись в темь, в глубины).

Чайка, дай себе отчаяться! –

Проклинай морские шири.

Ах, не штормом упивается

Та, чей крик возник в эфире.

Та взывает не о помощи,

Той не требуется пищи:

Разрывает криком в полночи

Тьму на древнем пепелище.

Разрывает время надвое! –

Тьма рассвету уступила.

Лижет море нежно надолбы –

Отгуляло, отштормило.

Красный мак

...И не хотеть с судьбою разговора

О встречах с Ним, случавшихся тогда,

Когда в букет рефрена иль повтора

Включались поездные провода.

Они под стук колёс едва гудели,

А дребезжали там, где рельсы – встык!..

...А между шпал – в стареющем апреле –

Прекрасный мак из прошлого возник.

О, как цвели в апреле юном маки,

Там, у подножья старых Крымских гор!..

(Ни слова лишь о вражеской атаке.

С горы Сапун по ней огонь в упор.)

Ах, мой апрель, ты мною вновь прозёван:

Руками бед своих не развести.

До зёрнышка апрель вчерашний склёван

Коварной чайкой прямо из горсти.

Но, чтобы я себе ни говорила,

Жива к Нему моя любовь...

Итак,

Однажды разгоревшись, не остыла:

Горит в апреле, словно красный мак.

Имя

Эльвира – имя греческое.

1

Снега январские по грудь.

Из плена к морю нет дороги.

...Лихой моряк, меня забудь:

Я, как медведица, – в берлоге.

Мне дали имя не красы

С косой, – из сказки русской-русской.

...Бесстрастно тикают часы:

Цепь и две гирьки – им – нагрузкой.

Не остановится никак,

Бежит, бежит по кругу время,

Уставясь стрелкой на маяк...

...Гляди, моряк, на луч спасенья!

Что помнишь ты из тех времён?

В них – твой корабль...

Сквозь волны – дыбом! –

По морю гонит Посейдон

Его на

осенённый нимбом,

Облитый солнцем Херсонес...

...И – на собор с его величьем!

В мой зимний день наполнен лес

Надрывным криком, криком птичьим, –

Но ветер солнечный стряхнёт

Надрывный крик к подножью ели,

Как только с моря донесёт

На мощных крыльях имя Эля.

2

Уходят летá, как в песочек сквозь пальцы вода

Из тех облаков, облаков легкомысленно летних...

Пока не обрезаны в дальнюю даль провода,

Живу на весу – как они – в этот день из последних.

У новых божеств, а вернее, у новых невежд

Прошу не признанья, – прошу свысока о забвенье

Иных – но моих! – прошлогодних, непрочных одежд,

Покамест их цепи еще не распались на звенья.

У вас – золотые, на шеях – как общий хомут.

Новейшее время, новейшие, ваши стандарты.

...У нас же – ручьи, и хрусталь птицы певчие пьют

Из этих ручьёв в хрусталями блистающем марте.