Эльвира Бочкова - Майский снег

Привяжет лодочку канатом

К своей, как рыбку на блесну, –

А утром вытащит на берег,

Чтоб укрепить её смолой.

...И лодка снова в жизнь поверит

И в то, что вытащил не злой.

* * *

Свою молчащую голубку

Услышь, душа, издалека.

Наворковать безделиц в трубку

Не дай, спасаясь от звонка.

Живёт не в стае голубиной –

Ей воркованье не к лицу.

...Из одиночества

С повинной

Пришла к невзрачному крыльцу.

Ещё живые скрыл ступени

Здесь отгоревшей жизни тлен.

...Твоей голубкой на колени

К тебе не сесть ей...

Вместо сцен,

Возможно, ревности, а может,

Судьбе сводящей вопреки

На место трубку не положит

И не ответит на звонки.

* * *

Вам бы жить да жить,

Полюбив меня.

...Оборвали нить

Посредине дня.

Тонкой нитью – жизнь,

Без петли, узла.

...Года три, как высь

Нас, двоих, звала.

Из высоких труб –

Шли дымы – в январь...

До сих пор мне люб

Ты – сказали б встарь.

Только ты – не мой.

...И не свой. В раю.

За тебя, немой,

С жизнью

говорю.

* * *

На повороте ноября

От проливных дождей к морозам

Сезон бесснежный – смерть тверёзым

На повороте ноября.

Готовься к ходу перемен

И в настроенье, и в погоде?!

Но на дорогах – лёд – взамен

Снегов, как пух... В простонародье

Кричат тверёзым то, что им

Смотреть бы глазом – пьяным в доску! –

И на каток бетонных зим,

И в белый свет, что весь в полоску.

Грозовые облака

Как мне унять живое сердце?

Пусть бьётся с вызовом,

Пока

Оно не может опереться

На грозовые облака.

Меня к земле пригнули ноги,

Что сердцу нé были верны:

Летели сами по дороге,

Дорог – без счёта у страны,

Всех одаряющей пространством –

Миллионам рук не охватить!..

(Всё исцеляющим лекарством

Успевшим зá морем прослыть.)

Хоть мне душевного покоя

Толику малую дала

Дорога в небо грозовое

Под плач соснового ствола,

Мне всё же кажется: труднее

Связать в единое одно

Слепые нити снеговея,

Смотря на них через окно,

С грозой, расцветшей веткой молний

Над поседевшей головой,

Чтобы пустить вдоль неба корни,

Чтоб пребывать в родстве с судьбой.

* * *

Зря этикетки клеят на бальзамы:

Ничем от боли душу не лечу.

Глядеть на жизнь с закрытыми глазами

Едва ль кому-то будет по плечу.

…На голову невинную набросить

Мешок – и позабыть про эту смерть?!

...И сад едва ли смог бы плодоносить,

Когда б не знал, что есть кому смотреть

На золотой, оранжево-туманный,

Смешавшийся в одно живое свет.

...И пластырем едва прикрытой раной

Едва ли удивит кого поэт.

Как боль острá! Вонзясь иголкой в кожу,

Всё говорит о вечности сосны,

Всё говорит о том, что боль похожа

На женщину, чьи веки вновь красны

От слёз – ещё два дня назад пролúтых! –

В предчувствии вселенского конца.

...Не поднимает к солнцу глаз открытых, –

Прекрасного, из древних, образца.

* * *

Ты зачем эти цветики алые

Даришь мне перед самым рассветом?

...Если вечер, цветы запоздалые

Я приму... И – забудем об этом.

Говорю: «Ничего не потеряно.

Жизнь моя – как твоя – в одиночестве

И невстречей, и встречей измерена.

...И молвою, что шастает в обществе».

Я до гроба пыльцу от подарочка

Сберегу, ах, на платье-батисте.

...Ночью – дождь...

Только радуги арочка

На рассвете, да плач голосистей.

* * *

Бывает: день или полдн

Тебе – ни солнечно, ни хмуро.

Почти уют: не мокнет шкура

Твоя от ливня иль дождя.

Ты не спеша идёшь, идёшь –

На малой скорости, без цели! –

Вот так корабль подходит к мели, –

На мель и света не прольёшь:

Вся – с потрохами! – под водой!

...И с верхней палубы не видно.

Из рубки смотрит рулевой –

Незрима мель, что очевидно.

Отрёкшийся от песен

На серебряный образ седого

Только с ходу взгляну – и пойму,

Что о возрасте молвить мне слово

Не дано, если образ приму.

Не седой головой интересен

Поседевший столь рано, не в срок,

Человек, что отрёкся от песен:

Тех, что мог даровать ему Бог.

Но похоже, пути честолюбца

Против божеских замыслов шли:

Голубая каёмочка с блюдца,

Приземлясь, затерялась в пыли.

Не певец он, – холоп накопленья:

Только доллару – власть и хвала!..

...Над отечеством – «смог» обновленья:

Жги, огонь, что спилила пила!

Над отечеством – гарь перестройки,

Пустошь духа, корчёвка корней...

Русский дух – в старом образе тройки

Удила закусивших коней?!

В повседневной крутясь карусели,

Круг за кругом, за благом гонясь,

Забывал: все блаженные – пели:

Неимущий, и пахарь, и князь.

* * *

Мне чужеродная душа

Как можно проще жить велела,

Чтоб, чёрным вороном кружа,

Глазеть, как немощь душит тело.

...Ах, одуванчики могли б

В свои меха сто лет рядиться,

Когда б не инеи легли

На постаревшие их лица!

Один из них – седой, как лунь –

Садится в поисках приюта

Мне на ладонь и просит: «Сдунь

Пушок морозный с парашюта...»

Такую просьбу ублажу.

...Потом скажу, что я пугаюсь

Его оставить на ханжу,

Что выдаст даже смерть за завязь.

* * *

Не стихи бы – так и нечего

Делать было б на земле.

Сила мига быстротечного –

Месяц, вызревший во мгле.

...Задержать на небе звёздочку,

Показавшую на миг

Небо застившему облачку,

Как бывает дух велик.

Озарила – надо, надобно! –

Сердце хмурое земли, –

Нет ни паводка всеядного,

Ни обломков на мели.

Полноводны павы-реченьки,

И без всякого труда

Вверх плывут, приняв на плечики

Сном гружёные суда.

* * *

Мудреет август...

Чую: в нём

Всё плодоносней ген покоя.

Когда-нибудь и мы вернём

Душе людской – её людское.

Как славно, руку положа

На деревянные перила,

Сравнить их с лезвием ножа,

Чья ярость с возрастом остыла.

Доверить тело не юнцу,

Мозги отринувшему напрочь