Владимир Каменцев - Океан. Выпуск пятый

Бой закончился. «Охотники» продолжали нести дозор. Вскоре заалел рассвет. Прошел конвой, вышли в море подводные лодки, и никто на них не догадывался, ценой каких усилий и жертв была обеспечена безопасность перехода.

Утром 26 июня 1941 года на подводной лодке Л-3, которой командовал опытнейший подводник капитан 3 ранга П. Д. Грищенко, была получена радиограмма командования: идти к вражескому порту и выставить там минное заграждение.

На море штиль. В такую погоду легко обнаружить лодку. Перископ, поднятый даже на несколько секунд, оставляет пенистый след — бурун, который далеко виден и с берега, и с катера-«охотника». И тем не менее Л-3 несколько часов ходила у самого порта, изредка поднимая перископ. Нужно было проверить, каким фарватером водят свои суда фашисты. Наконец гидроакустик Дмитрий Жеведь доложил, что слышит шум винтов транспорта.

Грищенко поднял перископ, проследил за курсом транспорта и удовлетворенно улыбнулся: ось фарватера проходила именно там, где Л-3 и собиралась ставить мины. И еще заметил командир, что катера охранения время от времени сбрасывали серии глубинных бомб. Так сказать, для профилактики.

Можно было приступать к выполнению боевого задания. Ровно в 10 утра лодка вышла в заданную точку и легла на боевой курс. Старшина минной группы главстаршина Овчаров доложил в центральный пост, что кормовой отсек готов к минным постановкам.

И тут послышался нарастающий шум винтов, а затем тяжелые шлепки по воде. В следующую секунду раздался сильнейший взрыв, за ним второй, третий, четвертый. Где-то зазвенело разбитое стекло. Погас свет. В лодке стоит лязг и грохот. Казалось, что даже прогибаются листы обшивки, принимая на себя разрушительную силу забортных ударов. Серия глубинных бомб легла совсем рядом.

— Осмотреться в отсеках! — разносят приказание командира переговорные трубы.

Из отсеков докладывают: все в порядке.

— Фашисты проводят контрольное бомбометание, — говорит с усмешкой Грищенко, обращаясь к своему помощнику старшему лейтенанту Коновалову. — Это значит, что мы точно вышли на фарватер и можно приступать к постановке мин. Ритмично защелкали счетчики. После каждой вышедшей за борт мины в центральном посту слышен голос Овчарова: «Первая… вторая… третья…»

— Катера полным ходом идут на лодку, — докладывает акустик Жеведь. Счетчик продолжает отсчет. Прямо по носу Л-3 раздаются четыре мощнейших взрыва. От них стоит боль в ушах. Вслед за ними еще четыре, и наступает тишина.

— Катера удаляются, — с облегчением сказал Жеведь.

— Вышла двадцатая, — докладывают из кормового отсека.

Так под аккомпанемент разрывов глубинных бомб лодка выставила свои первые мины.

Ночью лодка всплыла в надводное положение, произвела зарядку аккумуляторной батареи, погрузилась и пошла на север. Со времени окончания минных постановок прошли сутки. Беда пришла, как всегда, нежданно-негаданно. Сидящий на горизонтальных рулях опытный рулевой Волынкин вдруг обнаружил, что при перекладке рулей лодка не меняет глубины погружения. Что за чудеса? Неожиданно лодка, получив небольшой дифферент на нос, стремительно начала погружаться. Несмотря на то что электромоторы работали «оба полный назад», был продут весь главный балласт, приостановить погружение лодки удалось лишь на глубине 87 метров. Вот тут-то и выяснилось, что не работают кормовые горизонтальные рули.

Лечь на грунт не представлялось возможным, так как глубина моря в этом месте была 220 метров: лодку просто-напросто раздавило бы давлением воды. Пришлось идти на менее глубокое место, под самый берег, занятый врагом. Там, на глубине 60 метров, лодка легла на грунт.

Разобрались, в чем дело, и подтвердились самые худшие предположения: от близких разрывов глубинных бомб разъединился привод кормовых горизонтальных рулей и рули самопроизвольно встали на полный угол на погружение.

Чтобы устранить неисправность, надо было всплыть в надводное положение, вскрыть люк кормовой цистерны главного балласта, залезть в нее и заменить лопнувший болт шарнира привода рулей. Идти работать в цистерну вызвался командир БЧ-5 М. А. Крастелев. Добровольцев оказалось много. Среди них он выбрал себе помощниками моториста А. Мочалина и трюмного Н. Миронова.

— В случае появления вражеских кораблей подводная лодка будет вынуждена немедленно погрузиться, а мы останемся в цистерне, — предупредил их Крастелев.

— Все ясно, вопросов нет, — твердо ответили подводники.

Начало смеркаться. Л-3 всплыла. Погода была ненастной. Волны, увенчанные белыми гребнями, сильно били о корпус. Сумерки во время балтийских белых ночей короткие: два-три часа. Следовательно, надо было торопиться.

Крастелев и его помощники осторожно пробежали по мокрой палубе и скрылись в кормовой надстройке. Они вскрыли лаз и приступили к работе. Цистерна была наполовину заполнена водой, приходилось работать по пояс в воде, и все же через два часа повреждение было устранено. Правда, уже в конце работы случилось непредвиденное: краснофлотец Ермолаев при ударе волны выпустил из рук лом, и тот, провалившись в надстройку, вновь заклинил злополучные горизонтальные рули. Отверстие в надстройке, в которое провалился лом, было настолько узким, что ни один из подводников не мог в него протиснуться. Выручил помощник командира В. Коновалов, самый малорослый и худощавый из команды. Ему удалось просунуть руку и голову в отверстие, ухватить лом, но обратно его с трудом вытащили за ноги — всего в кровоподтеках и ссадинах.

Наконец лодка погрузилась и взяла курс на базу…

25 июня 1941 года минзаг «Ока» вышел в море. Это был его уже второй боевой поход. Перед походом было получено донесение разведки: «В море замечены вражеские подводные лодки».

Командир корабля капитан 1 ранга Н. И. Мещерский решил вести минзаг необычным путем: «Оку» он направил в протоки, глубины которых настолько малы, что были недоступны для подводных лодок. Путь этот труден и опасен. Даже в мирные дни, когда фарватер обвехован, а маяки зажжены, большим кораблям запрещалось ходить здесь. Но сейчас война — надо. Надо провести корабль по мелководью и незримо для противника выставить мины.

Много часов кряду Мещерский и штурман корабля капитан-лейтенант К. М. Кононов не сходили с мостика, определяя путь корабля по глубинам, по едва различимой в кромешной тьме кромке берега. Но всему приходит конец. Корабль вышел на глубокую воду и приступил к постановке мин. Постановка прошла без помех.

И вдруг, когда «Ока» легла на обратный курс, раздался встревоженный голос сигнальщика Федина:

— Справа по борту перископ подводной лодки!