Фердинанд Фингер - Любовь и жизнь, похожие на сон

Я к кассе подошел, чтоб попросить.

Кассиршу не хотел я удивить,

Продать талон на жизнь я попросил,

Чем милую кассиршу удивил.

Она сказала, что талона нет,

Махнула ручкой на прощанье, все, привет!

И это правда, смертный человек

За счет талона не продлит свой век.

Я не смогу купить на жизнь талон.

Цену талона знает только Он,

И нет такой цены, чтоб жизнь продлить,

За деньги – и секунды не купить.

Кипенье жизни, щебетанье птиц,

Уже не для меня, но есть одно желанье

Не нужен взгляд красивых глаз из-под ресниц,

И крики «Браво!» из толпы, поэту в обожанье.

Сегодня мой последний день,

Прощай навеки все, что оставляю,

Не двигаясь, лежу, вот накрывает тень,

Я смерти не боюсь, предстать пред Ним желаю.

Я так был избалован ласками Судьбы,

Ее блистательно-пленительною стороною,

Все высшие награды уж давно мои,

Хранитель-Ангел был всегда со мною.

Тихонечко открылась дверь, вошел мой друг,

Я жестом показал: «Смотри на полку»,

Он понял, подошел, открыл не вдруг,

Наверное, считал, что в этом мало толку.

А там без счета золотом сверкали ордена,

Те высшие от Родины награды.

Которые вручила мне моя страна,

Решив, что я их заслужил, мне было это надо.

Я шепотом сказал: «Готов их все отдать»

За три часа в лесу, о Боже, дай мне силы,

Успеть в осеннем золоте грибов собрать.

Поджарить, водочкой запить, и пусть горит огнем, что было.

Суть желаний – в исполнении желания,

То, которое в мечтах храню.

Той страны не знаю я названья,

Где осуществлю свою мечту.

Резвый поезд понесется к Счастью,

В даль зовущую – страну чудес,

И оставит позади несчастья,

Истерзавшие мне душу под обрез.

Вперемешку с рабством и свободой,

Жизнь прошла извилистой тропой,

Солнце в ней, сменяясь с непогодой,

Вдруг сияет ярко надо мной.

И ничуть о прошлом не жалея,

Там, где жизни должен быть предел,

Я б хотел, «чтоб вечно зеленея,

Темный дуб склонялся и шумел». [19]

Не получилось эдельвейсом насладиться не спеша,

И часто жизнь-судьба мне не давала остановку,

Без отдыха тогда, я быстро, чуть дыша,

Взбирался на гору, мне кажется, без толку.

А жизнь-судьба гнала наверх быстрей,

То черными, то белыми чередовалась полосами,

И обрушая вниз, и раня все больней,

Одаривала часто радостями, отдыхом и чудесами.

Но вот случилось все, я наверху,

Вершина – к солнцу, невозможно дальше,

Под нею половина жизни далеко внизу.

Мне повезло, с лавиною могла прерваться раньше.

Hy. надо за вторую половину браться начинать,

С горы спускаться вниз – в спокойную долину,

Мне альпеншток приходится почаще применять,

Наверх стремилась молодость, и да на вершину.

Хотелось постоять подольше наверху,

Но снова жизнь с вершины вниз сгоняет,

Ведь мне известно все, я вниз спешу,

А вниз не легче, чем наверх, все это знают.

Зачем спешу я вниз, не знаю сам,

Но чувствую – при спуске я теряю силы.

Три четверти от жизни на подъеме там,

Не быть мне там опять, и даже если б попросили.

Теперь меня не надо плетью больше подгонять,

И жизнь уж не поднимет руку, это так понятно,

А о вершине жизненной я буду вспоминать,

В последний миг, губами шевеля невнятно.

Весна в душе моей, ты словно осень,

Хотя бушуешь в страстности своей.

Не слышу пенья соловьев, не вижу неба просинь,

И горечь расставанья все сильней.

Душа болит – она сейчас в пустыне,

Как ты, две тыщи лет назад, стою,

«О Лима – Сафахвани» [20] , не оставь меня отныне,

Клянусь! Я в спор с судьбою не вступлю.

С судьбою не хочу быть больше в споре,

Надеюсь, что пребудешь Ты со мной,

Мои страдания и жизненная горечь

Уйдут по воле по Твоей куда-то стороной.

Туманами уйдет и в быль, и в небыль,

За то, что потерял – я не пролью слезы,

На ту любовь, в которой был и не был,