Исмаил Кадарэ - Лирика

Метро «Арбатская».
— Прощай! — сказала ты.
Умчался поезд —
наяву, во сне ли?..
Как черные большие рты,
разинуты тоннели.

В стихах слова, рифмуемые нами,
на молодежь похожи временами:

они, как в загс, приходят к нам, поэтам…
Не каждый брак событие при этом.

Есть браки гармоничные на диво:
«любовь» и «кровь» — старо, но справедливо.

Но разве может трепетная «роза»
всю жизнь страдать от лютого «мороза»?!

Когда у рифм характеры не схожи —
не быть семье, хоть вылезь тут из кожи,

и хочется им стать словами прозы,
чтобы сходиться просто и без позы,

любя не по созвучьям, а по сути…
Стихи в двадцатом веке — те же люди…

Стали пустыми зимние бары.
В летние дансинги стекаются пары.
Все острее радость побед
И боли врезанный в сердце след.

Птицы, как пассажиры в вокзалах,
Собираются вместе и в дали летят.
Как танцующий румбу стиляга,
Скачет бешено град.

Один я на зелени свежей лежу.
Здесь клены качаются в шуме.
И тень от деревьев в прохладном лесу
Мои окружает раздумья.

А ветви,
под ветром листвою звеня,
Как девичьи косы, повисли.
И будто слетают с ветвей на меня
Деревьев зеленые мысли.

Дыханье застывает на стекле,
А за стеклом метель
и снега клочья…
Как мыслям не заледенеть во мгле
В пути к тебе,
среди морозной ночи?..

Радуга меж туч застряла,
Будто бы в мозгу усталом
Тихий миг, воспоминанье
Светлое…

Мир дремлет.
Тихий час прохлады ранней.
Свет в облаках,
а лес еще в тумане,
И над рекою сны…
А на ветвях сосны звезда повисла.
Смотрит так светло!..
Все зло притихло. Отступило зло.

Серое небо.
Туча находит на тучу.
И в мозгу толчея воспоминаний.
Сижу у окна,
И кажется мне —
Не хлопья падают с выси,
А тысячи писем,
Никогда не полученных писем.

Если Черное море приснилось тебе
Зимней ночью холодной,
Это лишь потому,
Что я часто ему
Говорил о тебе.
Волны темные были тобою полны,
И бежали они заполнять твои сны
Шумом, пеной, лазурью…
Это я виноват,
Если Черное море приснилось тебе.

Назначив встречу милой, сам не свой,
крутя педали, я вдоль улиц правил…
И вдруг — свисток! Подходит постовой.
— Вы допустили нарушенье правил!..
Где фара?..
— Я надеюсь на глаза…
— А тормоза?.. (Видали привереду!)
— Помилуйте, к чему мне тормоза,
ведь я же на свиданье к милой еду!

— Ну, вот что, гражданин,
платите штраф…—
По-своему был прав он — и не прав!
Я опоздал…
А через пару дней
глаза ее наполнила прохлада:
казалось ей, что я небрежен с ней —
не торможу в местах, где это надо.
Я с той поры не езжу к ней —
и вот
с другим теперь она играет в прятки…
Должно быть, у него другой подход
И тормоза в отличнейшем порядке…

Я был в лесу…
В простой блокнотик в клетку
стих за стихом сбегал с карандаша…
Я вверх взглянул и вдруг увидел ветку —
она клонилась, листьями шурша.

Ее подружки рядом с ней витали,
в блокнотик мой косились с высоты —
наверное, стихи мои читали
седым стволам, кривившим дупла-рты.

Писал я, как любили, как мечтали…
Шуршанье веток гнало тишину.
И только старики-стволы молчали,—
все вспоминали бури и войну.

Искрилось море, небо синело,
Светлые волны затеяли танцы.
Ветер-бродяга от нечего делать
Шляпу сорвал с головы у албанца.

«Шляпа албанская! Шляпа на волнах —
Критик воскликнул, волнения полный,
Видом чудесным приведенный в раж: —
Вот он типичный албанский пейзаж!»

Мы в бесконечность построили мост
Без громовержца и Феба.
Наступила пора производства звезд
И изготовления неба.

Большая спутница Земли,
Тебя так много воспевали,
Что мы могли едва ли
Придумать новые слова.

Но вот сегодня слышу я,
Смотрю, глаза расширив:
Летит соперница твоя,—
Еще Луна в эфире.

Висела ты, как сфинкс, немая,
А эта новая, другая —
Она со мной заговорила,
Она послала мне сигналы,
Она в простор меня позвала.

Течет в ней кровь Земли моей,
Стук сердца слышен, в вышине,
И стих родится о Луне,
И он при всем старанье
Не станет подражаньем.

Вот мой паспорт:
имя отца — такое-то,
имя матери — так-то,
национальность — албанец,
год рождения — тридцать шестой…

Мой паспорт — собрание фактов:
глаза — черные, брюнет,
особых примет нет,
холостой.

Я на паспорт смотрю:
глаза мои встречаются с глазами
на фотографии,
взгляды скрещиваются,
будто спрашивают о чем-то друг друга.
Вот глазам мерещится что-то…

…Будет солнечный день — подобие дня,
когда в сердце моем ликовала весна.

Ясное утро настанет,
но не станет меня,
и жена (если будет у меня жена)
отнесет мой паспорт в печали
туда, где когда-то его мне вручали.
Мой паспорт,
жизни моей документ,
написанный тушью.
Национальность — албанец…
Без особых примет…

А где документ на душу?
Как узнать,
люблю я родину или нет?
И что для меня значат
это море и склоны горные?..
Глаза — черные…
А вообще-то я без особых примет…

С какими другими глазами
встречаться, смеяться моим довелось?.
Неужели, кроме черных волос,
нет у меня особых примет!
Кто ласкал мои волосы,
кроме ветра и мамы?..
Приметы упрямы —
их нет…