Давид Самойлов - Избранное

Что за странная забота —
Судьбы мира,
Где невзгоды Дон Кихота
Или Лира?

Что за странное волненье —
Утро сада?
Почему любовь полнее,
Сердце радо?

Что за странная тревога —
Вечер моря,
Где простора ветрового
Шум и воля?

Что за странность все же это
Состраданье!
В поле отзвук, в роще — эхо,
В нас — рыданье.

Начать сначала! Боже мой!
Нет, невозможно начинать сначала.
О, добрый путь отплывшим от причала
И не вернувшимся домой!

О, добрый путь светилам Магеллана!
Пусть паруса подставят ветру грудь.
Путь добрый всем, которым смерть желанна,
Чей неизведан путь…

Рассчитавшись с жаждою и хламом,
Рассчитавшись с верою и храмом,
Жду тебя, прощальная звезда.
Как когда-то ждал я вдохновенья,
Так теперь я жду отдохновенья
От любви и горького труда.

Но, видать, не спел последний кочет
И душа еще чего-то хочет,
Своего никак не отдает.
Жаждет с веком и толпою слиться.
Так стремятся птицы в стаю сбиться,
Собираясь в дальний перелет.

И вот я встал, забыл, забылся,
Устал от вымысла и смысла,
Стал, наконец, самим собой
Наедине с своей судьбой.

Я стал самим собой, не зная,
Зачем я стал собой. Как стая
Летит неведомо куда
В порыве вещего труда.

Перестрадаю, переболею,
А может, все же преодолею.
Своею болью, своей печалью
Себя от прочих я отличаю,
Как отличает любой из прочих
Себя в печалях своих полночных.
Мы все на этом, стоим на этом
И существуем лишь по приметам
Своих волнений, своей тревоги
И споткновений в своей дороге.

В последний раз со старым другом
Сижу и пью вино.
Тепло. Поет над вешним лугом
Пчелы веретено.

О, пойте, пчелы, пойте, пчелы,
Носите вешний мед.
Вы в этой жизни новоселы,
И вас работа ждет.

А мы с товарищем бесстрашны,
Мы пьем в последний раз.
И вскорости уйдем, безгласны,
Покинем, пчелы, вас.

Сплошные прощанья! С друзьями,
Которые вдруг умирают.
Сплошные прощанья! С мечтами,
Которые вдруг увядают.

С деревней, где окна забиты,
С долиной, где все опустело.
И с пестрой листвою ракиты,
Которая вдруг облетела.

С поэтом, что стал пустословом.
И с птицей, что не возвратится.
Навеки — прощание с кровом,
Под коим пришлось приютиться.

Прощанье со старой луною,
Прощанье с осенними днями.
Прощание века со мною.
Прощание времени с нами.

Здесь, вдали, неизвестно — кто умер, кто жив.
Просто письма не пишут.
Здесь всегда перед окнами дышит Залив.
А друзья уж не дышут.

Пусть дыханье Залива сольется с моим.
Его ветром объяты,
Вместе с ним океанской слезой утолим
Горечь каждой утраты.

Я устарел, как малый юс,
В сырой тени воспоминаний.
Многоглаголанья боюсь
И грубых жизнеописаний.

Ведь так изменчиво живу —
Подобно очертаньям дыма…
Хотелось бы по существу,
Но существо неуловимо…

Ах, любезный мой кузнечик!
Я расплакаться готов.
Сколько, сколько в чет и нечет
Промотали вы годов!

Ах, как звонко вы ковали
Золотые пустяки!
Ах, как звонко распевали
Золоченые стихи!

Ваше горлышко шальное
Не могло не заболеть.
Ваше горлышко больное
Не могло не умереть.

В каждой вашей оговорке —
У кого их только нет! —
Вы оказывались зорки,
Недогадливый поэт.

Смерть случилась до кончины.
И за рюмочкой винца
Вы справляли годовщины
Незаметного конца.

Ах, любезный мой кузнечик!
Я расплакаться готов
Из-за ваших узкоплечих
Моложавых пиджачков,

Оттого, что песни ваши
Стали вдруг седей волос,
Оттого, что полной чаши
Вам испить не удалось.

Я был не слишком добрым,
Но доброго был нрава,
Обязанности ставя
Всегда превыше права.

Я предан был искусству
И жил не очень густо…
Себя молве вручаю,
Которая стоуста.

Как червячок,
Закутавшийся в кокон,
Полуслепая
И полуглухая,
Она грызет тихонько
Домик свой,
Чтоб маленькою бабочкой взлететь
И, шелк судьбы оставив, умереть.

Заскорузлые слова мои
мыслью истоми.
Мой язык и груб и неподатлив.
Разум мой и туп и непонятлив.

Я всю жизнь кляну себя, кляну.
Все равно я у себя в плену.

И живу в том слове заскорузлом.
В том солдатском, в том природно-русском.

Прежде я мог тесать
На холмах обильных.
Нынче я стал писать
На камнях могильных.

Прежде, взойдя на холмы,
Я пел.
Нынче гляжу на холмы —
Снег бел.

Все вкруг меня бело —
Бел снег.
Белым уже замело
Русла рек.

Можно из снега лепить,
Тесать из льда.
Можно из них летом испить
Вода.

Что же! Можно испить —
Вода сладка.
Хочется в камень вбить
Тебя, строка.

Нет! Тому уж не быть.
Не та рука!

Не преуменьшать
И не преувеличивать.
Знаю я прилипчивость
Преувеличений.
А преуменьшений
Главная опасность —
Целое, великое
Принимать за частность.

— О люди, о люди,— вопит Прометей,—
Спасите меня из орлиных когтей!

Прожег меня уголь в корявых горстях,
Болит моя печень в кровавых когтях.

Спасите меня от огня и орла! —
Молчанье в ответ. И кромешная мгла.

Куда мне деваться от этих забот ежедневных,
От детских хотений и частых простуд?
Одно утешенье, что где-то в деревьях
Закатные зори растут.