Су Дун-по - Стихи. Мелодии. Поэмы

…И речному владыке поведали Вы обо
всем,
Убедили Фэн И, чтоб о Вас в небесах
доложил.
И, проникнув потом через Девять Застав,
Повстречались с самим Государем Небес.
Видя Ваши печали, Государь опечалился
сам,
Но, увы, даже он был не в силах
помочь…»

И, вздыхая, я так рассуждал:
«Он, почтеннейший муж,
Обладатель священных подвесок
и душистых цветов,
Потеряв к возвращенью пути,
Бродит-ходит порою по берегу этой реки.
Только горы вокруг высоки-высоки,
Только скалы круты-неровны…
И в руинах уже то жилище, где он
некогда жил.
Если путник пройдет — опечалится,
грустно вздохнет.
Нет в помине его сыновей. Даже внуков
пропали следы.
Где они?
Только башню высокую время поныне
хранит…»

Пусть услышит поэт эти строки мои:
«Вот уж тысяча лет, как ушли Вы из
мира сего…
Мир с тех пор оскудел, жить все
тягостней в нем.
Мудрый, злобных насмешек боясь, прячет
мудрость свою.
Мы привычек рабы, подчиняемся нравам
худым
И хотим отрубить от квадрата углы,
чтобы кругом он стал.
Только хаос внесли мы и не в силах его
побороть,
Но считаем, что ревностно служим
и знаем свой долг…
А теперь, спутав яркое с темным, говорят:
„То нефрит и коралл“.
И хотят доказать, что нельзя Вас считать
мудрецом.
Но постыдным путем совершенства никто
не достиг —
Даже тот, кто считает, что отречься готов
от себя.
Что ж, уйти от отчизны, покончить
с собою, забыв о других, —
Разве это поможет потомкам, кому еще
жить суждено?

О, увы и увы!
Все пути совершенных мужей
Разве были и разве бывают прямы
и ровны?
И достаточно разве очистить себя самого,
Позабросив-забыв все заботы о мирской
суете?»
Я еще раз вздохну:
«Как извилист-неровен Ваш путь!
Были Вы одиноким на этом тяжелом
пути —
И сошли, равновесие вдруг потеряв…
Пусть все это и так, —
Для потомков Вы — честный и праведный
муж!

Но зачем я скорблю?
Вы давно уже вечный покой обрели…»

В Середину осеннюю ночью
Путник в дверь постучался ко мне.
Он промолвил, на тучи рукой указав:
«Как свиреп Дух морской!
Это доброе знаменье или худое —
неведомо нам,
Только радуга с неба упала, из моря
воды напилась
И на север ушла;
Только красные тучи, сжимая осеннее
солнце,
Устремились на юг.
Значит, скоро тайфун!
Приготовьтесь к нему, господин!»

Человек досказать не успел этих слов,
Вижу — дом цепенеет,
Слышу — листья зловеще шуршат.
В небе птицы тревожно галдят,
Как безумные, в разные стороны звери
бегут.
Вдруг… взметнулся табун лошадей
И помчался быстрей и быстрей,
И вдогонку за ним
Шесть могучих орлов понеслись.
Тут ударил по дамбе неистовый шквал,
В каждой щелке и в каждой норе—
Ветра свист!..

Вышел из дому, сел
И, свой длинный халат подобрав,
Изменился, наверно, в лице.
Человек же сказал:
«Нет еще…
Настоящий тайфун не пришел, этот
ветер — предвестник его».

А потом —
Ветер дверь распахнул, ставни с окон
сорвал,
Черепицу разбил, все жилище растряс…
Катит множество каменных глыб по земле,
Гнет, затем вырывает с корнями деревьев
стволы,
Хочет выплеснуть воду из устья реки
И земную, мне кажется, ось расшатал!
Может быть, повелитель ветров —
всемогущий Бин И
В этот час во владенья Ян Хоу проник,
повелителя вод,
Чтоб расправиться с ним?

Высоки — в целых тысячу чи —
поднимаются к небу валы,
Устремляются воды в просторы
бескрайних долин.
Ветер грязь и песок захватил в свой
огромный кулак
И бросает, бросает их яростно,
Рушит стены утесов и скал!

Десять тысяч коней ветер вихрем несет,
И не менее тысячи вслед им летит
колесниц!
Леопарды и тигры от ужаса смолкли,
Уплыли в глубины киты…

То ль не бой при Цзюйлу,
Что всю землю потряс?
То ль не сеча Куньминская,
Обратившая в прах много тысяч людей?
…Я от страха дрожал.
Дыбом волосы встали на моей голове,
И дыхание сперло, и ноги свело.
Ночью, сжавшись на ложе в комок,
Девять раз просыпался и менял
положенье свое.
Днем три раза молил черепаху
предвестие доброе дать…

Через день и два дня утром стих ураган…

…Старики приходили, выражая сочувствие
мне.
Приказал я вина принести, чтобы
должное слугам воздать.
Страх прошел, и теперь лишь о том
наша речь,
Как деревьям и травам в беде их помочь,
Как поправить стропила и балки на доме
моем,
Как на крышу опять уложить
тростниковый настил, чтоб она не текла,
Как построить разрушенный ветром
участок ограды-стены.

Тихо-тихо кругом.
Не шелохнутся горы, леса.
Ни волны на просторе морском.
Встряска кончилась.
Гром отшумел.
По небесному своду, зелена-голуба,
Одинокая, светлая-светлая, проплывает
луна…

Тут невольно вздохнул я, как будто
очнувшись от сна,
И не понял никто, почему я вздохнул.

О, увы и увы!
Что мал о по размеру, а что велик о —
Мы привыкли судить из сравнения форм,
Радость что вызывает и что вызывает
печаль —
Мы привыкли решать в столкновеньях
сторон бытия.
Что ж касается ветра —
Как измерить нам силу его?
Дуя тысячу раз,
Он свою проявляет по-разному мощь!
Ветер для муравья:
Нам достаточно только подуть —
и повергнем его.
Ветер для комаров:
Мы рукою махнем — разлетятся они кто
куда.
Эти ветры не могут природу саму
сотрясать,
Но иным существам — комарам,
муравьям —
Эти ветры страшны.

А с другой стороны:
Гриф ударил крылом по воде —
И взлетел на три тысячи ли,
И потом со своей высоты
Он глядит на тайфун, в чистом небе
паря,
И, наверное, смотрит, как я, недостойный,
дрожу…

Разумеется, он, как и я, понимает,
Что тайфун — это ветра большое
дыханье — не вздох.
Но опять-таки спорно: огромно иль только
ничтожно оно?
Ибо зренье и слух не объемлют всего,
А в природе — увы — все изменно вокруг.
Десять тысяч существ лишь поднимутся
к жизни — и снова развеются в прах,
Блеском лишь мимолетно ослепляя наш
взор
И лишь отзвуком жизни до нас доносясь.