Су Дун-по - Стихи. Мелодии. Поэмы

Я сказал ему так:
«А доподлинно знает ли гость,
Что такое — вода, что такое — луна?
Все идет чередой, как вода, как теченье
реки,
Все идет чередой, но ничто никогда
не уйдет.
И луна — то кругла, то ущербна,
но вечно — луна,
И не в силах никто
увеличить-уменьшить ее.
Ибо, если изменчивость ставить началом
начал,
В миг единый не в силах мы вечность
вселенной постичь;
Если ж будем считать постоянство
за первоисток,
То и я, и мой гость, да и все, что мы
видим вокруг,—
Вечно все!
Так зачем же завидовать тщетно
Чанцзян?

Между тем в небесах и на этой земле
Всякой твари и вещи свое назначенье
дано.
Если есть что-то в мире, чем я обладать
не могу,
То йоты того не посмею присвоить себе.
Но ведь ветер, что чист в небесах,
Не запретен для наших ушей,
А луна среди звезд, что светла,
Не боится взглянуть нам в глаза.
Мы возьмем их себе — и не будет
препятствий тому,
Ибо Высшим Создателем нам во владение
дан
Этот вечный источник живой красоты,
Мы им можем владеть как хотим!»

И от радости тут засмеялся мой гость,
Засмеялся и кубок наполнил вином.
А потом, после трапезы,
Кубки и плошки вокруг разбросав,
Мы лежали на дне нашей лодки вдвоем
И не знали, объятые сном, что восток
побелел.

Так случилось, что в этот же год,
Но уже при десятой луне,
Я из Снежной обители путь в Лингао
держал.
Два товарища-гостя были вместе со мной.

Вот шагаем по глинистым, желтым
холмам.
Опустились туман и роса,
Опадает с деревьев листва;
На земле — только тени людей,
С неба светлая смотрит луна…

При луне стало весело нам,—
Мы идем, и у каждого песнь на устах.
Но, вздохнув, я сказал:
«Вот ведь как!
Есть друзья — нет вина.
Есть вино — не хватает закуски к вину.
А луна так светла! Свежий ветер так
чист!
Разве будет еще столь прекрасная ночь?»

Гость ответил:
«На склоне ушедшего дня
Бросил сеть я — и рыбу поймал:
Рот огромен, мелка чешуя,
Вот уж подлинно карп из Сунцзян!
Словом, добрая снедь. Только как мы
добудем вина?»

Я вернулся домой — за советом к жене,
А жена говорит:
«Мерой в доу запас
Я хранила давно до минуты такой».

Так достал я к закуске вино!

А потом мы продолжили путь
И добрались до Красной скалы,
Где рокочет теченье реки,
Пробиваясь меж глыб.
Горы так высоки, что уменьшенной
кажется снизу луна.
Из отхлынувших вод обнажаются скал
острия.

Только несколько лун миновало
и несколько солнц, —
А узнать не могу эти горы и эту реку!

…Полы длинной одежды своей подобрав,
Я вскарабкался вверх но отвесной скале
И, пробравшись сквозь чащу кустов
молодых,
Оседлал Леопарда и Тигра,
На спину Дракона Рогатого влез
И, до гнезд соколиных добравшись,
Взираю на темный дворец — на обитель
Фэн И…
Жаль, что гости со мной не решились
взобраться сюда!

Вдруг раздался пронзительный свист,
Задрожали деревья, пригнулась трава,
Все долины в низинах эхом вторили
свисту в горах,
Все гонимые ветром реки вздыбили воды
свои.

Цепенея и духом упав,
Я смятенье не мог побороть,
Страшно было стоять на вершине совсем
одному,
И тогда я спустился к друзьям,
Нас у берега лодка ждала.
На средине реки
Мы отбросили весла, отдавшись теченью
Чанцзян,
И дремали, от мира уже отрешась…

Вот приблизилась полночь.
Тишина воцарилась — и вдруг
Одинокий журавль
Над рекой пролетел:
Колесницы колеса — это круглые крылья
его.
Тонкий шелк — это белые перья его.
Пролетел с громким криком
И на западе скрылся из глаз…

Я в Лингао… С друзьями расстался,
В обители тихой заснул…
И во сне предо мною предстал
проповедник-даос
В одеянии с перьями, как у бессмертных
святых.
Он в Лингао зашел по пути
И учтиво спросил:
«Хорошо ли и весело ль время
у Красной скалы провели?»

Я монаха спросил, как его величать,
Но лишь голову тихо склонил, не ответил
даос.
«О! — воскликнул я. — Понял: во сне
продолжается явь!
Ночью вы пролетели над нами,
Крича, как журавль?»

Улыбнулся даос, поглядел на меня
и исчез,
Был смущен я, когда же опомнился —
дверь распахнул,
Огляделся вокруг —
Ни души!..

Затрудняться не должен чиновник, давая
совет.
Повелителю лучше заранее знать, сколь
совет будет мудр.
Повелитель доподлинно видит, где правда,
где ложь.
В каждом слове чиновник бескорыстен
и предан ему.

Не смущай подчиненного: пусть пребудет
в спокойствии он,
Пусть вода ему служит примером, когда
она в русле реки.
Пусть красивой и тонкой будет речь
у него,
Пусть в словах соблюдает чувство меры
и такт.

Путь достойного мужа — безупречен,
велик,
И слова, что сказал он, должны
образцовыми быть.
Благочестье, которым возрадуют дети отца,
Проявиться должно и к правителю — это
закон.
Тот, кто честен и прям пред собою
самим,—
Тот еще бескорыстней послужит Отчизне
своей!

Говорящему легче,
Тому же, кто внемлет, — трудней.
Но какой бы горячей и пылкой ни была
собеседника речь,
Тот, кто внемлет, да пусть усомнится в
горячих словах.
Ибо если последний доверчиво примет
совет
И, податлив, как шарик, в нем истинность
только найдет,
То, когда прозвучат возраженья,—
поднимется спор…

Государство, скажу вам, — большой,
многогласый совет,
И народ в нем порой может слышать
недобрую речь,
А поэтому, если болтливый распустит
без меры язык,
Близорукий же скажет о том, что не мог
рассмотреть,
То, хотя и достойных чиновников много
у нас,
Недостойный своими речами смутит
Тех, кто внемлет речам.
Посему: верноподданных речи должны
отражать
Солнца блеск и сиянье луны,—
Разве будет возможным тогда эти речи
затмить?

Горький вкус у лекарства,
Но, морщась, здоровье себе возвращает
больной.
Таковы и сомненья слова:
Если горечь их сможет правитель в душе
пережить
И воспримет полезный совет,
То добьется и сам он великих заслуг
И от бедствий спасет свой народ!
Скажет он, что опасность висит над
страной,—
Будут люди смелы.
Выйдет к войску верхом на коне,—
Все пойдут и на смерть!

Как же, спросите вы, незначительный
вроде совет —
А такие большие плоды?
Корень — в нашей способности собственный
ум просвещать!
……………………………………………………………………
Это истинно так!
Сладкой речью прельщающий слух
Помнит только одно:
«Каждый маленький шаг — послушанье
отцу».
А другой, речь которого выслушать
трудно порой,
Лет на сто утверждает процветанье
в стране!