Владимир Сосюра - Стихотворения и поэмы

Прилетела кукушка: ку-ку…
Куковала: казак, потерпи!
В вышине, как на синем току,
словно жито молотят в степи.

Золотистой половы дымки
проплывают и тают, как сны,
и зенитных снарядов куски
на поляны — дождем с вышины.

А кукушка: ку-ку да ку-ку,
в небе бьются на жизнь и на смерть.
Украина! Тебе на веку
Столько выпало бед одолеть.

Над полянами — запахи трав,
солнце хмуро глядит с высоты.
Самолет загорелся, упав,
и на нем черной краской кресты.

А кукушка: ку-ку да ку-ку…
И на сад — град осколков летит.
Украина! Еще на веку
быть счастливой тебе предстоит.

Тяжко бухает и гулко,
пыхает огнем
в сталь одетая гадюка
за родным Донцом.

Мы гадюку не добили —
и врагов полки
правый берег затопили
дорогой реки.

И змея петлей тугою
жмется к берегам…
Украина за рекою
руки тянет к нам.

Столько было пережито,
как поля грустны.
От дождя поникло жито
до весны.

Вьются тучи над полями,
тишь на полосе…
От разрывов ямы, ямы,
по бокам шоссе.

В сердце матери — кручина,
змей в него заполз…
Поседела Украина
от горючих слез.

Живая рана в сердце Украины,
в тоске снегов лежит Крещатик мой.
Куда ни глянь — руины да руины
простерты молча к выси голубой,

как руки мертвых, в безысходном горе,
в железной муке тягостных ночей…
Звезда прощально светится в просторе,
и стрелы острые ее лучей

летят на запад, где на поле брани
титаны бьются… Где не так давно
элетросвет сиял парчовой тканью
и словно пело каждое окно.

К Славуте шли в цветах победных люди,
смеялась юность в золотых садах…
Вовек такого сердце не забудет!
Среди руин лежит мой скорбный шлях.

Но что это?.. Уже идут трамваи,
стремительно течет людской поток.
И на глазах Крещатик оживает!
Ткань заживляется. Струится жизни ток.

Руин всё меньше… Синей перспективой
раскрылась даль, как милые глаза…
Я — радостный,
я — гордый и счастливый!
Так окровавленная полоса

лучом согрелась…
Мой Крещатик, здравствуй!
Ты краше станешь… Как морской прибой,
вновь зашумишь… И плачу я от счастья,
что ты преобразишься, молодой

невыразимо… Сыплется в машины
град кирпичей. Зовет желанный труд.
Звучит оркестр. И дети Украины,
строители, в рядах с лопатами идут,

чтоб рану заживить…
Вновь к выси тополиной
строй стен поднимется, и день не будет хмур,
покроется цветами Украина,
не станет слез, на мирный звон бандур

девичий голос в парке отзовется…
О, сколько радости в напеве том!..
Глаза зажмурив, соловей зальется
и серебристый нам подарит гром.

А ты, Крещатик, шумный и широкий,
огнями убранный, мне будешь слать привет,
и я пойду в сверкающем потоке
днепровским берегом, как много долгих лет

тому назад… Веселые трамваи,
глотая даль, помчатся вдоль витрин…
Я — на горе. И взором даль пронзает
Владимир мой — земли и солнца сын,

Иду. Луна, приветствуя сердечно,
шлет сноп лучей… Я в день пришел из тьмы…
И на коне неукротимом в вечность
летит Богдан, как в будущее — мы.

Люби Украину, как жизни родник,
как солнце, и травы, и воды…
В счастливую пору и в радости миг,
люби и в годину невзгоды.

Люби Украину, люби всей душой
вишневый расцвет Украины,
красы ее новой и вечно живой
и речи ее соловьиной.

Меж братских народов, как садом густым,
сияет она над веками,
люби Украину всем сердцем
своим и всеми своими делами.

Для нас она в мире навеки одна
в простора волнующих чарах…
Она и в созвездьях, и в вербах она,
в горячего сердца ударах.

В цветке, малой птахе, в электроогнях,
и в песне душевной, и в думе,
и в детской улыбке, в девичьих глазах,
в знамен пламенеющем шуме.

Как той купине — ей гореть, не сгорать.
В тропинках ей жить и дубровах,
в гудков рокотанье, и в волнах Днепра,
и в тучках иссиня-багровых.

В огне канонад, что развеяли в прах
пришельцев в мундирах зеленых,
в штыках, что во тьме пробивали нам шлях
к раздолью времен просветленных.

О юноша! В памяти ты заруби,
коль сердцем Отчизну голубишь:
другие народы нельзя полюбить,
когда Украину не любишь.

О девушка! Родину верно любя,
ты годы напрасно не сгубишь.
Желанный любить не захочет тебя,
когда Украину не любишь.

Люби и в труде, и в беде, и в бою,
как песню, душою ты всею…
Всем сердцем люби Украину свою,—
и вечен пребудешь ты с нею!

Еще недавно здесь снега
огнем пожаров полыхали
и орды лютого врага
кварталы кровью обагряли.

Из чуждых, неприветных стран
пришли непрошеные гости, —
и Пулковский меридиан
сожгли бы, если б удалось им…

Огонь и тьма, огонь и тьма,
и рушились домов обломки,
но бронза Кирова сама
в сердцах бойцов звенела громко.

Под орудийный гул и град,
одетый дымной пеленою,
стоял голодный Ленинград
неопалимой купиною.

И, орды бешеных зверей
громя ударом небывалым,
гранитной головы своей
он не склонил пред вражьим валом.

Уже не та борьба идет,—
опять возводит труд строенья,
и радостной зари восход
встречает наше поколенье.

Стою безмолвно на мосту.
Нева моя! Заводов дымы…
И Медный Всадник в высоту
летит, летит неудержимо…

Весна… И ветви сад полощет,
чуть-чуть качаясь, будто пьян,
шумит Софиевская площадь,
и ожил бронзовый Богдан.

Устав от вечного покоя
и медью в огненных глазах
сверкая, в небо голубое
помчался конь, взметая прах.

С коня слетают пены клочья,
он всё быстрее мчит вперед…
Вокруг него весна клокочет,
благоухает и цветет.