Сергей Городецкий - Избранные произведения. Том 1

Вот порыв — и я на воле,
На сырой земле лежу.
Мчится вихрь в осеннем поле.
Вижу. Сердца не бужу.

Вижу: крылья пролетают.
Мимо. Вдаль. В огонь зари.
Листья грудь мне осыпают,
Только листья — посмотри.

Захотел — и совершилось.
Разорвал кольцо-огонь.
Где оно со мной кружилось,
Только след его погонь.

Только ветер тихокрылый
Вихри малые с земли
Подымает, чтобы силы
И последние сожгли.

Он упал. И я злораден,
И топчу его красу.
Вихрь осенний! Мне отраден
Дым в обугленном лесу.

Все, чем ты горел, метался,
Вот лежит у ног моих.
От красы твоей остался
Только мой горящий стих.

Да на сердце в самой дали
От метаний огневых
Боль стихающей печали
Тлеет в радостных живых.

Да на ветках почернелых
Леса темного остóв
Теплит искорки несмелых
Догорающих листов.

Глубина твоей стихии — синева.
Цвет души твоей летящей — синева,
Темнота твоих мгновений — облака.

По твоей моря тоскуют синеве,
Во твоей светила светят синеве,
И плывут в тумане синем все века.

Что лила себе во взоры? — Синеву.
Что сказала васильку полей? — Сорву!
Жизнь твоя — привольно синяя река.

В небесах чего так мало? — Синевы.
Желтизны зачем так много у травы?
Только синь твоих безмолвий глубока.

Чем глядишь на жизнь цветную? — Синевой.
Чей я, синяя? Ты знаешь, знаешь! — Твой.
Лишь в тебе мне жизнь едина и легка.

Сыпься, сыпься, белый снег!
Тем смуглее будет бровь,
Тем алее будет кровь.

Мчи нас, мчи нас, конский бег!
Тем острее будет бровь,
Тем быстрее будет кровь.

Бейся, бейся, женский крик!
Тем теснее будет кров,
Тем страшнее встречный ров.

Прячься, прячься, смуглый лик!
Тем любовней будет кров,
Тем внезапней скаты рвов.

Сыпься, сыпься, пышный снег!
Ложе снежное готовь,
Чтоб нежней легла любовь.

Мчи нас, мчи нас, конский бег!
Горячи густую кровь,
Чтоб быстрей несла любовь.

Как пряма и как строга,
Как стройна и как бела!
Белизну ты где взяла?

Пред тобой серы снега,
Пред тобой зима смугла,
Белизну ты всю взяла.

Как бела и как горда,
Как смела и как светла!
Пред тобою тает мгла.

Но по жилам кровь-руда
Алым зноем протекла,
Сердце счастьем залила.

Для кого твоя рука
Перстень девичий сняла,
Страсть того стрелой прожгла.

И, как твой огонь жарка,
По щекам и у чела
Белым пеплом пролегла.

Святая славится любовь
Простым сплетеньем робких слов,
Ручьем бесхитростных стихов.

Их тело — камень, пламя — кровь.
Они нежданностью ясны
И незаконченны, как сны.

Они тройные: три строки.
Грустит невеста — первый стих,
Любимых двое — два других.

Печать божественной руки
Легла не многим на чело.
Его чело ее несло.

Он был спокойный властелин
Природы, солнца и луны,
Печальной осени, весны.

Он был во всем и был один,
Он миру целому внимал
И тайну в очи целовал.

Он знал безветрие небес,
Дыханье бурь и гул валов,
Он слышал много голосов.

Ему шептал и верил лес,
Ему волну несла река,
Над ним летели облака.

Он время вел и каждый миг
Сам зажигал и сам гасил,
Любя рождал и хоронил.

Железной тяжести вериг
От детства гордо не надев,
Он был ягненок, змей и лев.

Она, нетронутая лань,
На перепутье бытия
Стояла, робость затая.

Слепая жизнь живую дань
Безглазым идолам-камням
Ее готовила во храм.

Но смутно, смутно, словно сон,
Невнятной грусти змейка-нить
Кралась ей душу перевить.

И райских струн неясный звон
Манил ее к сиянью дня,
Огонь незажженный храня.

На солнце взоры устремив,
Она жила в тиши пустой
У входа в терем золотой.

Богаче, чем морской прилив,
Она несла в себе алмаз
Стремящих к счастью темных глаз.

Но, как пустыня без воды,
Забыла запахи цветов,
И мощь корней, и вкус плодов.

О вы, кто духом молоды,
Вставайте, будьте как она,
Все чаши выпейте до дна.

Так темен, темен вечер был.
Так долог был вечерний час.
Огонь закатный в муках гас.

В кошмаре душный воздух плыл.
Дорога шла, все шла, устав,
Полями, лесом, между трав.

Лохматой грудой стал курган,
И стая сосен, старых слуг,
Над ним сковала верный круг.

Они пришли, когда туман
Куренья белые кадил
И вечер за горы уплыл.

Перед заветною чертой
Коснулся душ людской испуг,
Но сосны разомкнули круг.

Природа с ласкою простой
Склонилась к ним, седая мать,
Детей привыкшая ласкать.

Глаза просторные открыв,
Он ясно близкое постиг,
И зажигал, любуясь миг.

Она, вся — нега, вся — порыв,
Таить смятенья не могла,
Себя на радость отдала.

Он руку взял и взял ее,
Так близок стал, так был далек,
Так странен трепет теплых щек.

Лицу ее — лицо свое…
Двойная вспыхнула душа,
Как мир весенний хороша.

Ликуйте все, кому дано
Носить огонь и зажигать
Судьбой рожденное сверкать!

Зарею небо зажжено.
Вонзился в небо первый луч,
Так нежно ал и так певуч.

Они зажгли свои костры,
Огни слились в один язык,
И в нем метнулся чей-то лик.

Слиянье брата и сестры —
То было первое родство,
Вселенской жизни торжество.

Так прилетело утро к ним.
И с утром ангел прилетел,
Готовя светлым их удел.

Он был чудесным и нагим,
Без пола, зависти и слез,
Нежнее, чем стволы берез.

Два снежно-белые крыла
Пространство отдали ему.
Он был подвластен лишь тому,

Чья жизнь над жизнями была
Предвечным, чистым родником
И первым всех огней огнем.