Татьяна Кузовлева - Одна любовь

Душа отзываться ночному запретному зову.

Над навсегда и никогда

Горит обманная звезда —

Насмешливая и пустая.

Шаг в сторону не есть расстрел.

Оставь в своей судьбе пробел,

Цепь до конца не замыкая.

И странствуя между людьми,

Оставь пространство для любви

И для души оставь немного,

Пока не явлено тебе

Последнее звено в судьбе —

Знак, что окончена дорога.

Памяти Тани и Бориса Слуцких

Над рекой и холодной, и чёрной,

Цепенеющей в лунных мазках,

Узкоглазая женщина с чёлкой

Замерла на дощатых мостках,

И движеньем коротким и резким

От мостков оттолкнулась слегка,

И таинственным вздохом и плеском

Ей откликнулась шумно река.

Будто ждали они этой встречи,

Знали обе – не будет иной.

И светились покатые плечи

Под ущербно застывшей луной.

Был едва ощутим запах горя,

Словно дальнего запах дождя.

И чертила я «Таня + Боря»,

От обоих беду отводя.

Помню, ветер срывался надрывно.

Помню, шли от реки вчетвером.

…Как была моя вера наивна

В то, что мимо прокатится гром.

Унесло, смыло ливнем обильным.

Был костёр – побелела зола.

И любовь, что казалась всесильной,

Никого из двоих не спасла.

Вмешаться в ход времён, переступить черту —

Смиримся, что не нам,

Что в гулком мирозданье

Не нам остановить мгновенье на лету,

Но издали смотреть и сдерживать дыханье.

Второго августа, как встарь,

Илья-пророк развеселится,

И громом грозовую хмарь

Его расколет колесница.

И после, ровно в этот день,

Пометит реку, по приметам,

Из леса вышедший олень —

Прощанье с летом.

И первый жёлтый лист смахнув,

Оно движение замедлит,

Чтоб завтра, свежестью дохнув,

Очнуться золотым и медным.

И этот день на рубеже

Ознобом пробежит по коже:

Он вроде бы прошёл уже,

Но всё-таки ещё не прожит.

Прощальное тепло, повремени,

Всё лучшее случается нежданно.

Ах, Сонечка, как быстро тают дни,

Ложась под ноги листьями каштана.

Ах, Сонечка, с годами всё тесней

Душа к душе – с тревогами и снами.

И всё неотвратимей и ясней

То, что пребудет, то, что будет с нами.

Ах, Сонечка, к нам жизнь всегда щедра,

Так сопрягая наших судеб звенья,

Что никакая разума игра

Код не раскроет перевоплощенья.

Но этот поздний беспечальный свет —

Ещё не раз он плечи нам обнимет,

И мы пойдём за облаками вслед,

Пока однажды ни сольёмся с ними.

Блуждая там, где счёт времён лукав,

Почти не веря в новое начало,

Мы всё-таки вернёмся, услыхав:

«Смотри, опять с небес звезда упала!».

Ах, Сонечка…

Ночь новогодняя. В парке, похоже,

Кто-то затеял снегов ворожбу.

Господи Боже, ответь мне, за что же

Я наперёд свою знаю судьбу?

Неотвратимо означено словом

Всё, что беру я, по жизни кружа.

И не понять в этом мире суровом,

Кто мои судьи и кто сторожа,

Что я ищу в нём, извечно тревожном, Чей у дверей караулю я след…

«Ты береги меня…» – выдохнуть можно. Жаль, невозможно расслышать ответ.

Там, где ель, распрямившись пружинно,

В небе дальнюю метит звезду,

Я иду, не касаясь снежинок

И не зная, куда я иду.

Только слышится мне за спиною

Хрипловатая брань воронья.

И летит, и кружит надо мною

Грех великий – обида моя.

Так и ходим, навроде двух пугал,

От домашнего прячась огня,

Пока сломлена, загнана в угол,

Не отхлынет она от меня.

Всё пройдёт – будет утром забыто

То, чем ночь была обожжена.

И, вчерашнюю вспомнив обиду,

Улыбнусь: да была ли она?

Что обиды?

Дай им только волю —

Захлестнут мгновенно с головою.

Их перетерпеть бы и забыть

В гамлетовском «быть или не быть?».

Лучше лёгкий вдох и лёгкий выдох.

Лучше бы, не помня об обидах,

Свечи запалить, налить вина.

Всё проходит в мире. Жизнь – одна.

И не важно, чья была вина.

Когда судьба отхороводит,

Счёт встреч сравняв и счёт потерь,

Любовь, как странница, уходит,

Оставив приоткрытой дверь.

Бесшумна и полуодета,

Скользит в предутренней тиши,

И нет свидетелей, и нету

Вокруг и рядом ни души.

Пробрызнет дождь легко и дробно,

Случайным облаком влеком,

Потянет из дверей ознобно

Влетевшим с воли ветерком.

И ты неспешно и спокойно

Отметишь, сон согнав с лица,

Осыпавшийся подоконник

Снаружи, справа от крыльца,

И краску старую фасада,

И пробормочешь: «Боже мой,

Давно чинить всё это надо…».

И дверь закроешь за собой.

Не надо прощаний, не надо

Удерживать ветер в руке.

Достаточно и полувзгляда,

Чтоб выйти за дверь налегке.

Не надо, не надо прощений.

Любой – без вины виноват.

Но пуще всего – возвращений

Не надо, не надо назад.

Всё сгладится, пусть и не просто.

Останется в горечи глаз.

Наверно, наряд не по росту

Достался кому-то из нас.

И узел никто не разрубит,

И, что б ни стряслось наперёд,

Никто никого не погубит,

Никто никого не спасёт.

А. П.

Как капризно июль

Гонит пух по московским асфальтам!

Наши судьбы без устали крутят скрипящую ось.

Будь же благословенно, что прожито было с азартом,

То, что тратилось щедро и с юности не береглось.

Это нынче мы сделались так непростительно скупы:

Экономим минуты, легко растранжирив года.

Это мы – это ветер обжёг наши смуглые скулы.

Это дней драгоценных за нами встаёт череда.

В этой жизни, пожалуй, нам надо не так уж и мало:

Чтобы дом устоял на семи сумасшедших ветрах,

Чтобы по-пастернаковски ночью свеча трепетала,

И озноб не стихал, и рождались слова на губах.

Там, где век захлестнул нас петлёй перемен торопливых,

Где дороги не сходятся, вдаль параллельно скользя,

Пусть ведёт тебя дальше твой ангел,

твой вольнолюбивый,

Между прошлым и будущим, где потеряться нельзя.

Зачем считать свои года?

Они особой жизнью живы,

Напоминая иногда

О том, как мы нетерпеливы,

Как мы сперва торопим их,

Потом спешим от них отречься,

И цифр пугаемся больших,

Чтоб ненароком не обжечься.

Но есть один простой закон,

Он отвергает зимний холод:

Тот, кто любим – тот защищён,

И кто необходим – тот молод.

Даниэлле

О это превращенье вечное:

Ещё не сброшен детства кокон,

Но бабочкой трепещет женщина

Во взгляде, в том, как вьётся локон.

Ещё и замкнутость и скованность,

И грусть, порой неодолимая,

Но видится сквозь замурованность

Та грация неповторимая,

Перед которой снег молитвенно

На землю падает усталую

И прикрывает нежно рытвины

Там, где её стопа ступала бы.

Читать дальше