Сергей Морейно - Берега дождя: Современная поэзия латышей

Да, водился с крустпилской шпаной, в корчме базарил,
бревна багром тибрил с прибрежных складов,
промокший насквозь, вшей выбирал из-за ворота, вечно жаждал,
и, перелистывая страницы, заскорузлый палец слюнявил,
повторял тихо: Лаптава, Лаптава…

до света на рынок
в набитой горбом телеге
звенеть туесками, горшками
бочонками, крынками, банками
свой подымать достаток
цепляя взглядом как спицей
свой путь от синего леса
к ячменным граненым колосьям

но корни столетних сосен
как змеи, в сумраке вьются
гремит, спотыкаясь, телега
и сливки становятся маслом
от прибыли пшик лишь только
лошадка рабочая в мыле
и ты на Гулбенском рынке
садишься, приятель, в лужу

путь этот слишком ухабист
и вот, поплевав на ладони
хозяин подрубит корни
и срежет крупные кочки
спугнет воронью семейку
и сгонит с дерева дятла
а раз привезет из Гулбене
добро и четыре молитвы

когда земля набухает
и вязнут в лугах колеса
так вот, весной этот путь
зовут еще по-другому
сначала хлебным путем
муки ни ложки, а листья
клена в печи от позора
скручиваются и тлеют

и только потом путь масла
поскольку в Гулбене славный
спрос, и склоняют имя
рубившего корни-крючья
и конь не трясет мослами
а шагом и медленной рысью
когда уже поздно молиться
и на пути к погосту

Якоб усталый рассвистал свои лодки по свету
медь столетий горчит в кисетах пора и подымить
свить лоскутик того табачка снять стружечку этого
яблочка выцепить какого-нить под дверьми

но Дарте неймется мозоли да зуд постигли
что кара небесная пальцы гребут по рядам
днем базарным
а в деснах беззубых что в тигле
плавится стран заморских звонкая дань

тих Иов после фильтрации
мается человече
видно в башке этой что-нибудь стало дугой
вдеть бы бычье кольцо в ноздрю да коромысла на плечи
вздеть
пусть миры кружась не лезут один на другой

как там наш Янкеле обрящет свои горизонты
на крылышках тех восковых белым соколом вслед
слепящему ветру
слепому от ярости солнцу

но взгляд исподлобья
молочно-сед

забыть о курземском сплине о Земгале своенравной
крепленых портовых винах крапиве кусавшей ноги
заехать за Балвы в чащу и сделаться месяцем славно
или пыхтеть и дуться кипящим котлом на треноге

санями полными скрипа проехать вспученным лугом
стать лошадиным бегом на пасеке вдоль опушки
когда дороги под снегом а с мая солнце по кругу
где пчелы требуют выкуп когда кукует кукушка

где горла коса не щекочет притом стена за спиною
ни места ни срока точно туман нависает стеною

правый берег в осоке стена за спиною

Один разорившийся аристократ
с лицом напоминающим морду шпица
продавал в коробках изFпод монпансье
винных улиток на базарчике в Торнякалнсе
преимущественно гостям столицы

и свой небольшой доход
копейки что бились в карманах как мышки в пасти
он честно нес в свой холостяцкий home и грустил
и делил на три равные части

первую треть он посвящал вину
которое красной струей лилось горяча желудок и глотку
вторую треть выбрасывал в Марупе и сплевывал через плечо
надеясь вернуться к своим коробкам

а третья часть что делать с ней он не знал
он думал заказать свой родовой герб
прибить над маркизой
и так привлекать клиентов

та третья часть что делать с ней он не знал
хоть она и росла не отходя от кассы
уже скопился приличный гербовый капитал
и он отдал все на будущий мост
что должен вести через Торнякалнс к Юрмальской трассе

теперь аристократа нет
улитки плодятся в дворцовых парках и Бог с ними
исчез и базарчик воздух от нашествия автоулиток пухнет
но если в каждую опору моста не вмуруют герб
боюсь он рухнет

Что делать? Снег, слякоть, дождик, бодяга,
горблюсь, как чага, как береста сырая;
чих, кашель, и с чесночком-трудягой
внезапный привет из Болдераи.

Автобус? Точно, бежит, погода проклятая косит,
ветер точит, режет; на деснах тянучка преет,
болтается флаг, фонарь, прицеп на колесах,
пират с дешевой обложки (подвязан к рее).

Сезонный жду пароходик. С лесоповала
рев сирен – фейрам! – и часы обмирают.
Сезон отменяется. Но из объятий причала
выскальзывает маршрутка Волери-Сурабайя.

Но стоп! Прачкам сказать «Бог в помощь» там, у сарая.
Кто их нарисует? Кто сочинит романсы?
Я? Вряд ли выйдет – нужно попасть в Болдераю.
Другим еще хуже – гранки, пасьянс, а в среду вечером танцы

как нам нравился запах бензина
черный кипящий асфальт в радужной масляной пленке
отблески окон в лужах
привкус олова тонкий
и покупать цветы за деньги казалось – бред

порой выпадало счастье за пуговицу взять трубочиста
свидетели наших встреч – жестяные навесы
и у тебя на щеке в мокром тумане
копоть оставила след

в ночных садах мы скитались
месяц хранил нас надежно все двери закрыты
и после гудков паровозов
лишь наша усталость скажет
как прохладен
обещающий все что хочешь рассвет

и звезды что падали в сумку
из породы ночных фиалок
и так тяжело просыпаться вновь на скамейке в парке
в Золитуде
где на воротах снаружи надпись «выхода нет»

улица Гертруды К. Маркса в просторечии Карлуша
тропка коммуникация она же тоннель в овраге
из-под курятника «Пилсетпроекта»
в обход церкви в тени победителя змея через улицу Ленина
пока булыжник дробится в газах выхлопах сдвигах фаз нету больше
дюжих мостильщиков владевших секретом
как выложить арочный свод на двух водостоках
улица с зеленой калиткой в стене но вот не могу найти
с которой дворами за сквозняком пойдешь и выйдешь к соседу
еще дальше к вокзалу на берег Двины еще дальше
улица чью сердцевину дырявят трамваи как легкое
с заезжим двором для извозчиков но об этом после
где на углу улицы Авоту видел вытекший мозг человека
грузовик же промчался мимо не тормозя (а может
мне так показалось
где во дни мальчишеских игр смеялись лавки как бабочки
торговля в подвалах березовые кругляши и торф-брикеты
бельевой каток погромыхивал артели спартак прометей
улица чьи створы как губы а красные зенки башмачников
таращились на покрытые каплями пота жирные
туши швей булочниц и сок из бочек капусты
по улице Курбада улице Админю
а Ирбе спрошенный чего ходит босыми ногами
обычно сплевывал «чтоб уши не мерзли»)
теперь упирается в хрящ железной дороги
поезда не стучат но странно свистят по-птичьи
и лишь подозрительно склизким туннелем можно
попасть на улицу Даугавпилс