Григорий Стернин - Песни нашего двора

Пропою сейчас вам про бутылку,

Про бутылку с огненной водой,

Выпьешь ту бутылку - будто по затылку

Кто-то примочил тебя ногой.

Припев:

С бутылки вина не болит голова,

А болит у того, кто не пьет ничего.

Вот стоят бутылочки на полках,

В магазине молча ждут гостей.

А ханыги, словно злые волки,

Смотрят на них с окон и дверей.

В каждой есть бутылочке мгновенье.

В каждой рюмке - собственная жизнь,

В каждой из бутылок - преступленье,

Выпил - так с свободою простись.

Припев.

Хорошо к бутылочке прижаться.

Еще лучше с белой головой.

Выпьешь три глоточка - схватишь три годочка,

Сразу жизнь становится иной.

Припев.

Сколько лет бутылочки я не пил

За тюремной каменной стеной,

А в душе зияет шлак и пепел,

Он меня не греет уж давно.

Припев.

Я пропел сейчас вам про бутылку,

Про бутылку с огненной водой.

Выпьешь ту бутылку - будто по затылку

Кто-то примочил тебя ногой.

ПРИМОРИЛИ ГАДЫ

Приморили гады, приморили,

Загубили молодость мою.

Золотые кудри поседели.

Знать, у края пропасти стою.

Всю Сибирь прошел в лаптях разбитых.

Слушал песни старых пастухов.

Надвигались сумерки густые,

Ветер дул с охотских берегов.

Ты пришла, как фея в сказке давней,

И ушла, окутанная в дым.

Я остался тосковать с гитарой

Оттого, что ты ушла с другим.

Зазвучали жалобно аккорды,

Побежали пальцы по ладам.

Вспомнил я глаза твои большие

И твой тонкий, как у розы, стан.

Много вынес на плечах сутулых,

Оттого так жалобно пою.

Здесь, в тайге, на Севере далеком,

По частям слагал я песнь свою.

Я люблю развратников и воров

За разгул душевного огня.

Может быть, чахоточный румянец

Перейдет от них и на меня.

Приморили гады, приморили,

Загубили молодость мою.

Золотые кудри поседели.

Знать, у края пропасти стою.

* * *

Глухо лаяли собаки

В затихающую даль.

Я явился к вам во фраке

Элегантный, как рояль.

Вы лежали на диване

Двадцати неполных лет.

Молча я сжимал в кармане

Леденящий пистолет.

Пистолет был кверху дулом

Из кармана мог стрелять.

Я стоял и думал, думал:

Убивать - не убивать.

Но от сытости и лени

Превозмочь себя не мог.

Вы упали на колени

У моих красивых ног.

На коленях вы стояли

У моих красивых ног

И безумно целовали

Мой начищенный сапог.

Выстрел был, сверкнуло пламя.

Ничего уже не жаль.

Я лежал к дверям ногами.

Элегантный, как рояль.

* * *

Новый год. Порядки новые.

Колючей проволокой концлагерь окружен.

Со всех сторон глядят глаза суровые,

И смерть голодная глядит со всех сторон.

Ниночка, моя блондиночка,

Родная девочка, ты вспомни обо мне,

Моя любимая, незаменимая,

Подруга юности, товарищ на войне.

Милая, с чего унылая,

С чего с презрением ты смотришь на меня?

Не забывай меня, я так люблю тебя,

Но нас с тобою разлучают лагеря.

Помнишь ли, зимой суровою,

Когда зажглись на елке тысячи огней,

Лилось шампанское рекой веселою

И ты под елкой пела, словно соловей?

В мыслях пью вино шипучее

За губки алые, чтоб легче было жить,

Чтоб жизнь в концлагере казалась лучшею

И за шампанским удалось все позабыть.

* * *

Полгода я скитался по тайге.

Я ел зверье и хвойную диету.

Но верил я фартовой той звезде,

Что выведет меня к людскому свету.

Как все случилось, расскажу я вам.

Вы помните те годы на Урале,

Как стало трудно деловым ворам,

А в лагерях всем суки заправляли?

Мы порешили убежать в тайгу,

А перед этим рассчитаться с гадом.

Ползли мы, кровью харкая, в снегу...

Ну да об этом вспоминать не надо.

Куда бежал - была, брат, у меня

Одна девчоночка - пять лет с ней не видался,

Этап мой угоняли в лагеря,

Я плакал, когда с нею расставался.

И вышел я. Везло, как дураку.

И поезд прогудел на остановке,

Вскочил в вагон на полном я ходу

И завалился спать на верхней полке.

Нашел я улицу и старый ветхий дом.

Я на крыльцо поднялся. Сердце билось.

Внимательно я посмотрел кругом,

Но лишь звезда на небе закатилась.

Открылась дверь, и вот она стоит.

А на руках ребеночек - мальчишка.

"А мне сказали, что в побеге ты убит.

Ждать перестала и не знаю уж, простишь ли.

Лишь одного тебя любила я.

Пять лет ждала и мальчика растила.

Но, видно, горькая была судьба моя

Я замуж вышла, обвенчалась я, мой милый".

Я взял сыночка, пред глазами подержал.

Запомнил все: лицо, глаза, ресницы.

А деньги все, что в поездах я взял,

Ей в руку сунул - даже не простился.

Пошел к начальнику тогда и сдался я.

Сказал, что, мол, в побеге. И откуда.

Легавые собрались вкруг меня

И на меня глазели, как на чудо.

Потом начальник папки полистал

И, побледнев, промолвил тихо: "Точно.

Ты при побеге ведь убийцей стал

И к вышаку приговорен заочно".

Простите меня, люди всей земли.

Прости, господь. Ты есть, теперь я знаю.

Жить не могу я без большой любви,

Да и без сына быть я не желаю.

Плохо, мой друг, мы свободу любили,

Плохо ценили домашний уют...

* * *

Сегодня праздник в доме дяди Зуя.

Хозяин нынче ласковый, как кот:

Маруську - дочь свою родную

За Ваську замуж отдает.

Маруська - баба в теле, по натуре,

Ни дать ни взять - красавица собой,

Сидела в розовом ажуре,

Уставив в Ваську глаз косой.

А Васька - плут с разбитою губою

Сидел, качал больною головой:

С утра хватил бедняга вдвое

И к свадьбе был совсем плохой.

К обеду стали гости собираться.

Стал воздух тяжелее топора.

Пришла Заикалка Параська.

Пришли отпетых два вора.

Пришли две свахи, как селедки, тощих,

И бабушка, что делала аборт.

Пришел и Яшка-фармазонщик,

По прозвищу Корявый Черт.

Но тут, веселья шум перебивая,

Вбежал пацан к собранию тому:

"Наташка в кожанке, хромая,

Идет с отрядом ГПУ!"

Все гости как-то сразу осовели,

И вовсе опупел наш дядя Зуй:

Не пили гости и не ели,

А дядя Зуй торчал, как буй.

СУДИЛИ ДЕВУШКУ ОДНУ

Друзья, я песню вам спою,

Своими видел я глазами:

Судили девушку одну,

Она дитя была годами.

Она просилась говорить,

И судьи ей не отказали.

Когда ж закончила она,

Весь зал наполнился слезами.

"В каком-то непонятном сне

Он овладел коварно мною,

И тихо вкралась в душу мне

Любовь коварною змеею.

И долго я боролась с ней,

Но чувств своих не победила,

Ушла от матери родной...

О судьи, я его любила!

Но он другую полюбил,

Стал насмехаться надо мною.

Меня открыто презирал,

Не дорожил, коварный, мною.

Однажды он меня прогнал...

Я отомстить ему решила:

Вонзила в грудь ему кинжал.

О судьи, я его убила!