Тарас Шевченко - Кобзарь: Стихотворения и поэмы

На кресте
Повесили вниз головою
Петра-апостола. А их,
Их, неофитов, в Сиракузы {332}
В оковах отвезли. И сын,
Твой сын Алкид, дитя родное,
Единственное, дорогое,
Любовь единая твоя, —
Гниет в неволе в кандалах.
А ты, скорбящая, не знаешь,
Где он страдает, погибает!
Идешь искать его в Сибирь,
Иль как там… в Скифию… И ты…
Одна ты разве? Богоматерь,
Спаси от бед вас и укрой!
Нет ни одной семьи иль хаты,
Где б слезы не лились рекой,
Чтоб сестры, братья не рыдали,
Чтобы не мучились в тюрьме
Или в далекой стороне
В британских, галльских легионах
Их не терзали в дни Нерона.
Нерон жестокий! Божий суд,
Внезапный, праведный, в дороге
Тебя застигнет. Приплывут
И прилетят, на белом свете
Их много, мученики, дети
Святой свободы. Вкруг одра,
Вкруг смертного одра предстанут
В оковах. И… тебя простят:
Они ведь братья, христиане,
А ты — мучитель! Во сто крат
Собаки хуже ты!

Кишат
Невольниками Сиракузы —
В подвалах, в тюрьмах. А Медуза {333}
И голытьба в трактире спят.
Но скоро грозная восстанет
И кровью вашею, тираны,
Похмелье справит.
Мать повсюду
Искала сына. Не нашла.
И в Сиракузы поплыла.
И там уже его в оковах
Нашла, несчастная, в тюрьме.
Но к сыну мать не допускали.
И у острога на бульваре
Должна сидеть, и ждать, и ждать,
Как манны с неба, что опять
Родимого погонят мимо,
Закованного, в кандалах,
Мести бульвар.
Был праздник в Риме,
Великий праздник! Тьма народу.
Со всех провинций воеводы,
Преторианцы {334} и сенат,
Жрецы и ликторы {335} стоят
Вкруг Капитолия. И хором
Царю хвалу возносят, дым
Из амфор вьется. И с собором
Идет сам кесарь. Перед ним
Из бронзы статую литую
Его же, кесаря, несут.

Сомнительной была затея,
Что выдумали богатеи
И мудрый кесарев сенат.
Нерона знать превозносила
Так, что самим уже претило
Такого дурня прославлять,
И чтобы напрямик сказать,
Они советом присудили:
Нерона-кесаря назвать
Самим Юпитером, и все там!
И написали воеводам
По всем краям: мол, так и так,
Отныне кесарь равен богу!
И дали мастеру отлить
Из бронзы кесаря, и сбоку
(Так, нота бене, на полях)
Прибавили, что идол будет
Прощать и миловать. И люди,
Как птицы в южные края,
В Рим потянулись. Приплыла
Из Сиракуз и мать Алкида
Просить у кесаря защиты.
Она одна ли? Нет, о, боже!
Пришли их тысячи в слезах,
Пришли издалека…
О, горе!
Кого вы умолять пришли?
Кому вы слезы принесли?
К кому в несчастье и позоре
Пришли с надеждой? Горе! горе!
Рабы незрячие! Кого,
Кого вы молите, благие,
Рабы незрячие, слепые?
Палач не слышит ничего!
Лишь бога истинного чтите,
Молитесь правде на земле,
Другим богам не возносите
Своей молитвы. Все обман;
И поп и царь…

Перед Нероном,
Пред этим новым божеством,
Вчера молитвенно склонялась
Вся знать и щедро изливалась
Вчера господня благодать.
Тем — деньги, тот повышен в чине,
Тому аренда в Палестине,
Подручным кое-что; тому
Благоволили лично дать
Свою наложницу в супруги.
Подержанную? Что ж такого!
Зато от кесаря! Другого
Сестру благоволили взять
К себе в гарем. И тут дурного
Нет ничего: должны без слова
Себя под бога подстилать,
Не только близких.
Преторианцы помолились —
Преторианцам дан указ,
Чтоб все, что захотят, творили,
А мы — помилуем уж вас.
И вы, плебеи-гречкосеи,
Хоть и молились, вам не ждать
Помилованья. Не умеют
Вам даже милость оказать!

На третий день лишь разрешили
Молить царя за христиан.
Ты приходила и молилась,
И милосердный истукан
Из Сиракуз велел доставить
В Рим заключенных христиан.
Весела ты и довольна,
Без конца готова
Ты Юпитеру молиться,
А кумир твой новый
Удивительный затеял
Праздник в Колизее {336} .
Ты увидишь! А покуда
Иди же скорее
Сына встретить. Да не слишком
Радуйся ты много:
Ты еще его не знаешь —
Ласкового бога!
А пока что с матерями
Вышла мать Алкида
Встретить лаской и дарами
Сына. Позабыты Все обиды.
Ты у Тибра Чуть не напеваешь
И кесаря Юпитера
Хвалишь-прославляешь:
«Вот Юпитер так Юпитер!
Не зря носит титул
Юпитера, я-то сдуру
Принесла молитву
В храм Юпитера афинский».
И, идя дорогой,
Втихомолку помолилась
Кесарю, как богу.
И пошла тропою вязкой,
Взор на Тибр бросает.
А по Тибру из-за леса
Барка выплывает
Иль галера. На галере
Увидала сына
С неофитами в оковах,
И твой сын безвинный
К мачте накрепко прикован.
Неофит ли новый?
Нет, апостол великого
Пламенного слова.
Вот какой он! Иль не слышишь,
Как поет в оковах
Твой страдалец:
«Новый мы псалом владыке
И новую славу
Воспоем честным собором,
Сердцем нелукавым.
Под псалтыри и тимпаны
Бога восхваляя, —
Он карает нечестивых,
Добрым помогает.
Преподобные во славе
И на тихих ложах
Радуются, славословят,
Хвалят имя божье.
Меч в руках святых двуострый
Защищает веру,
На отмщение языкам,
Людям для примера.
Закуют царей кровавых
В железные путы
И оковами двойными
Руки им окрутят.
И неправедных осудят
Осужденьем правым,
И навеки будет слава,
Преподобным слава!»

А ты на берегу стояла,
Как будто темная скала,
Не слушала и не рыдала,
Лишь аллилуйя {337} вознесла,
Покуда христиане пели.
Оковы гулко зазвенели
На неофитах. Твой же сын,
Любимый твой, апостол новый,
Перекрестившись, возгласил:

«Молитесь, братия, молитесь
За злого палача. Его
В своих молитвах помяните;
Перед гордынею его
Коленей вы не преклоните!
Молитва — богу! А Нерон,
Пусть на земле владыка он,
Пускай пророков убивает,
Пускай он всех нас распинает!
Уже зачаты внуки те,
Что станут некогда мужами,
Не мстителями-палачами —
Святою ратью во Христе!
И без огня и без ножа
Стратеги божии восстанут
И тьму язычников поганых
Своей молитвой сокрушат!
Молитесь, братия!»
Молились.
Молились пред святым крестом
Закованные неофиты,
Молились радостно. Хвала!
Хвала вам, души молодые,
Хвала вам, рыцари святые,
На веки вечные хвала!..

И в Рим галера приплыла.
Прошла неделя. Пьяный кесарь,
Постригший сам себя в Зевеса,
Справлял Зевеса юбилей.
Ликует Рим. Везут к кумиру
Возами ладан, смирну, мирру
И к Колизею христиан Гуртами гонят.
Кровь струится,
На бойне будто. Весел Рим!
И гладиатор и патриций
От крови пьяны. Кровь и дым
Дурманят их. Остатки славы
Рим пропивает. Тризну правит
По Сципионам. Гнусный, злой,
Развратный старец, наслаждайся
В своих гаремах! Из-за моря
Уже встает звезда и вскоре
Не громом праведным, святым
Тебя сразит. Ножом тупым
Тебя зарежут, как собаку,
Иль обухом убьют!