Игорь Иртеньев - Повестка дна (сборник)

Мы все по горло в нем сидим,
А я так вовсе с головой,
И потому непобедим,
И оттого – еще живой.

Это кто всю ночь без сна,
Без воды и света
Лепит шарик из говна,
Уж не я ли это?

Если ж нет, то кто тогда,
Вызывая трепет
Результатами труда,
Шарик этот лепит?

Может, кто-нибудь из вас,
Ловко и умело,
Не смыкая карих глаз,
Впрягся в это дело?

Чтобы время в декабре
Не текло без толку,
Чтобы было детворе
Чем украсить елку.

Измучен нервными трудами,
И о покое грезя лишь,
Все больше я ценю с годами
Благотворительную тишь.

Да вот хотя бы та же рыба,
Подводный обитатель дна,
За то одно уж ей спасибо,
Что дара речи лишена,

Настолько, что простые звуки
Числом не более пяти
Не может без телесной муки
Она на свет произвести.

Мир рыб суров и безотраден,
В отличие от мира птиц,
Ни жестов им язык не даден,
Ни даже выраженье лиц.

И все же рыбье безъязычье
Стократ милее для меня,
Чем с перепою пенье птичье
Или диджеев трескотня.

Мысль одна мне душу беспокоит:
Вдруг однажды, среди бела дня,
Неприметный с виду астероид
Ненароком угодит в меня.

Вообще-то, рассуждая строго,
Шанс подобный невелик совсем –
На земле и так народу много,
Где-то миллиардов, помню, семь.

Чем уж прямо так в толпе сограждан
Среди прочих выделяюсь я?
Это приключиться может с каждым –
Таковы законы бытия.

Если применить научный метод,
Что уместно было бы вполне,
То не факт, что астероид этот
Прямо так уж предназначен мне.

Есть кому по кумполу попасть им,
Если Богу в голову взбредет,
Но боюсь, с моим еврейским счастьем,
Он в меня как раз и попадет.

Не верьте рекламе фастфуда,
Она к заблужденью ведет,
Не всякое быстрое блюдо
На пользу здоровью идет.

Я знал одного человека,
Он был неплохой человек,
Но стал инвалид и калека,
Просроченный съев чебурек.

И время спустя небольшое,
Каких-нибудь месяца три,
Снаружи покрылся паршою
И язвой желудка снутри.

Плюс почки ему отказали
Совместно с кишкою прямой.
…Все чаще он спал на вокзале,
Не в силах добраться домой.

Лежал он, страдальчески морщась,
Гонимый пинками взашей,
И грязная ругань уборщиц
Его достигала ушей.

А вскоре под крышкою гроба
Обрел свой последний приют.
Следите, товарищи, в оба
За тем, что в ларьках продают!

Во времена безблагодатные
В ходу продукты суррогатные
На вкус какие-то невнятные,
Хоть и похожие на цвет,
Я говорю про те, которые,
Придуманы в лаборатории,
В них, вероятно, есть калории,
Но радости при этом нет.

Пусть, кто желает, ими травятся,
А мне естественные нравятся,
И, будучи не в силах справиться
С привычкой, что живет в мозгу,
К моей родной сорокаградусной,
Такой единственной и сладостной
С улыбкой приникаю радостной
И оторваться не могу.

Видать, не зря мои родители
Меня зачали в вытрезвителе,
Не перейду на заменители,
Хоть ты меня озолоти,
Хоть расщепи меня на атомы,
Но мне с духовными кастратами
И с их гнилыми суррогатами,
Как ни крути, не по пути.

Водка – напиток не элитарный,
Главное в ней не вкус, а цена.
И пусть запомнит Главврач санитарный –
Должна быть доступна народу она.

Триста целковых не хрен собачий,
Спросите на улице хоть кого,
Онищенко, правда, считает иначе, –
Но это личное дело его.

Деньги гребет он совковой лопатой,
Счет им давно небось потерял.
А педагоги с их нищей зарплатой?
А многодетным как быть матерям?

А мне, несчастному пенсионеру,
От жалкой пенсии их отрывать?
А девочку-школьницу взять, к примеру, –
Ей что, теперь телом своим торговать?

И через год, не снеся позора,
Броситься вниз головой с моста.
Вот что нас всех ожидает скоро.
Нет, кровопийцы, на вас креста!

Кто не был еще в Уругвае,
Скорей поезжайте туда,
Коррупция там нулевая,
И в страшном почете нужда.

Свобода и равенство с братством
Сплелись там в прекрасный узор,
Кичиться пред ближним богатством –
Неслыханный стыд и позор.

Вы б их президента видали,
Уж вот кто живет не по лжи,
У нас так на Курском вокзале
Не выглядят даже бомжи.

Альберто Мухика Кордано,
Народа радетель и друг,
Хранит он на дне чемодана
Лишь пару поношенных брюк.

И знает весь Монтевидео,
Что он, не жалеючи сил,
В борьбе за рабочее дело
Те брюки до дыр износил.

Альберто Мухика Кордано,
Дай сил тебе, чудику, бог.
Где-где, а у нас и подавно
Давно б под забором ты сдох.

Я пишу вам из Китая,
Над которым пролетая
Из Японии в Непал,
Аэробус наш упал.

Мы летели в бизнес-классе –
Не трястись же в «эконом»,
Я и мой продюсер Вася.
Пили «Чивас» в основном.

Мы сперва летели прямо,
Не теряя высоту,
А потом случилась драма,
Потому что на борту

Виски больше не осталось,
Так как кончился запас,
Что нам резко показалось
Неприемлемым для нас.

Чтоб избегнуть как-то стресса,
Не сорваться враз с оси,
Предложила стюардесса
Нам догнаться «Хенесси».

Вася в гневе очень буен,
Хоть по жизни он эстет,
И поэтому ей в бубен
С ходу выписал в ответ.

Стюардесса брык с катушек
И уперлась в пол башкой,
Вася хоть кого затушит,
Вася – он у нас такой.

Мне внутри шепнуло что-то
Подсознания со дна,
Что заначка у пилота
Непременно быть должна.

Чтобы летчик настоящий
Да летел без пузыря?!
У него ж там черный ящик,
С верхом полный вискаря.