Женя Новиков - kniжka (сборник)

Что же ещё? Что же ещё рассказать? Может быть про работу? Не всё же отдыхать. Но моя работа, она как бы сливается с отдыхом. Я гуляю туда-сюда, выписываю акты, иногда вылезаю на крышу. Я трубочист. Согласен, согласен – очень редкая профессия. Трубочисты (в основном и изначально) работают парами. Такая пара называется звено. Один внизу, другой наверху, на крыше. Теперь, когда появились мобильные телефоны, мы созваниваемся и просто говорим, сошёл ли груз, например. Недавно и Володя побывал трубочистом. А вот, к чему я. У меня-то звена нет. А работа бывает (бывает часто, что сижу и без работы). Я своей работой делюсь со своими друзьями. Чтобы не скучно было. В компании всегда веселее. Помню, как мы с Маратом, который у нас кажется финансовый директор сейчас, лазили по крышам школ и детских садиков в Сосновой Поляне. Он такой модный был, в кожаных штанах. Со Славиком работали, квартиры обходили, с Даником, который сейчас в тюрьме.

Ратмир смело ступал по сиреневой траве. Знал бы он, что его ждёт! Как он и предполагал, здание оказалось стеклянным. Со всем своим механическим безразличием дверь открылась перед ним, и он переступил порог. Всё вокруг было из разноцветного стекла. Стекла всех цветов радуги. Некого было спросить, и Ратмир открыл красную дверь. Пустой дом внутри пустого дома. Ничего и никого. Только красное стекло. Он шёл, но не слышал собственных шагов. Не услышал он и как к нему подошли. Зато почувствовал. Рука на его плече явно принадлежала девушке. Той самой, как выяснилось, когда он обернулся. Но их было трое. Три тех самых. Они улыбались ему.

– Как тебя зовут? – скорее подумал, чем спросил Ратмир.

– Амурчик, – девушка прохрипела ему в ответ явно не женским голосом.

Тут все трое достали по проволочке из своих платьев. Проволочки обернулись арбалетами. А из Ратмирова сердца уже торчала стрела. Он поднял руки и из последних сил открыл глаза. Руками.

Да, Даник сидит. Правда, не в тюрьме уже, а в психушке. Прямо как мой Ратмир. Дан пишет книгу про Петергоф. Как бы я хотел её почитать! Он здорово пишет. Попал не в ту компанию. Подвержен влияниям извне. Как любой писатель. А для меня он в первую очередь писатель, а потом уж торговец наркотиками. Вообще, это не про меня. В психушке сидел. Шизофреник. И Даник теперь тоже. Принимаем вместе, значит, таблетки. Я честно глотаю, а как там Дан? Надо его навестить. Вот что-нибудь издам и привезу ему. Пусть порадуется. Вспоминаю его сейчас и улыбаюсь. Хороший Даник человек.

Целый день Ратмир проходил с открытыми глазами в ужасе от того, что их снова придётся закрыть. В итоге он сдался на милость сиреневой травы и проволочного платья и закрыл-таки глаза. И очутился в полной темноте. Стрела всё так же торчала из его груди, но больно почти не было. Поднял руки и попытался вытащить стрелу, но ничего не получилось. Стрела во что-то упиралась. Скоро Ратмир понял, что лежит в каком-то ящике, и ящик этот – скорее всего гроб. Он упёрся ногами в крышку, и та подалась. Гроб лежал на дне незасыпанной могилы, выбравшись из которой, наш герой никого вокруг не увидел. Повезло, действительно повезло! Со стрелой в сердце, с отчаяньем в глазах, Ратмир зашагал по сиреневому полю, давя насекомых и гнёзда мелких птиц. Ему было всё равно уже куда идти. Но ужасно хотелось пить. Он открыл глаза и пошёл к водопроводному крану на кухню. Пить не хотелось. Вернулся в Тиль – снова ужасно хочется пить. Сиреневая трава оказалась слишком горькой на вкус. Поле казалось бесконечным. Но, на самом деле, всё рано или поздно кончается. На второй день пути он увидел Гору. И Яйцо. Он нашёл в траве огромное яйцо.

Жизнь не блещет событиями. Событиями, о которых хотелось бы рассказать. Особенно если сидеть дома и ничего не делать. Мне остаётся только (сидя дома) эти события выдумывать. Но не в чётных главах! В них всё – правда, от начала и до конца. Можно было бы написать о многочисленных прогулках по окрестностям, о моей собаке, о литрах чая, что я выпиваю каждый день. Но, мне так кажется, обо всём этом я уже написал. Так что и история Ратмира заканчивается. Не буду же я писать о нём в чётной главе (в которой всё – правда). Ещё немножко терпения.

Ратмир сидел, выпучив глаза на листок бумаги. На листке было написано:

«Яйцо и Гора.

Яйцо всегда лежало на Горе. Отложенное Драконом-Кривозубом, оно должно было пролежать три миллиона лет, прежде чем я пришёл из другого мира. Яйцо скатилось вниз, где я нашёл его в траве. Я проткнул его стрелой, торчавшей из моего сердца и отпил из него. Напившись Яйца, я заснул на траве. Мне приснилось всё это, что я пишу, открыв наконец-то глаза.»

Обычный листок, на котором карандашом написано. Ратмир снова закрыл глаза. Он спал на сиреневом поле. Красные, как закат, летали над ним драконы. Добро пожаловать в Тиль!

Смешались, как уголь с золой, мои вечера и ночи. Тёмное осеннее время, когда дышится. Холодные листья. Холодные независимо от того, влажные или нет. Вот, так я бы уже и начал что-то писать, но сегодня ваш писатель не тот. Выдохся и нечего ему написать в таком стиле. Сегодня всё ещё лето. На столе стоит недопитая банка пива. В банке – плесень. Нет, и так не могу. Вот, вот как. В Бальбекской таверне подали отравленные сосиски. Город Бальбек, как известно, не существует. Его придумал Марсель Пруст. Так что, никто не отравился. Бетона, сто кубов. Это больше похоже на стихи, чем на прозу. Ну и пусть, пусть будет такой белый стих. А бетон – серый. Помните в «Джентельменах удачи» бетономешалку? Просто, про бетон ничего не написано. Мы все составляем энциклопедию. Художественную. Сколько весит куб бетона? Мои вечера и мои ночи тянутся, обвивают душу крепкими ремнями. Перечитываю Пруста. Сосиски жарю. Одной рукой жарю. (Ага!) А другой яд подсыпаю. В Бальбек. Всё, стоп, бетон.

За столом красного сукна сидят три человека в зелёных касках и играют в кости. Так начинается наша история. Наша: Петера, Алексы и Гордона, который это пишет. Я освоил игру в кости в четырнадцать лет, когда папа принёс домой три первых моих скелета. Он отломил у одного череп, взял молоток и разбил его десятью ударами на множество осколков. Потом он собрал это всё в кучу на столе, дал мне тюбик с клеем и сказал: «Это – ты!» Первый скелет я склеивал четыре месяца, прерываясь лишь на сон и еду. Теперь я делаю это в пять – шесть раз быстрее. Но намного увлекательнее играть втроём, определяя по различиям в оттенках, где кость какого скелета. Естественно, выигрывает тот, кто склеит быстрее. Как-то раз, Алекса сказала, что, возможно, мы – не самые страшные монстры и что, возможно, есть такие охотники, которые дробят черепа вслепую живым организмам, таким, как мы. Петер же сказал, что даже слышал про такую историю, как однажды металлический охотник высотой с секвойю дотянулся до стола с игроками, такими, как мы и огромным железным молотком разбил одному голову. Я спросил: « Стал ли он склеивать кости?» А Петер ответил, что, мол, нет, не стал и выдал нам с Алексой по прочной зелёной каске. За столом красного сукна сидят три человека в зелёных касках и играют в кости.