Женя Новиков - kniжka (сборник)

Чайник реально вскипел. А Верка-то не верила. Говорила – ящики, мол, сырые. Ничего. Мы и сырые разожгли с Серёжкой. Он ушёл сейчас сдать бутылки и банки, что мы нашли за сегодня. Надеюсь, принесёт бухнуть. А чайник мы нашли вчера. На обычной петергофской помойке. Я, например, горжусь, что живу в Петергофе. И даже рада, что муж меня выставил из квартиры. Пусть он подохнет от смога в своём Центре! Нет, пусть дохнет, задыхается до глубокой старости. А, вот и Серёжка. Сейчас, момент. Оп…,ух!

– Серый, мы с Веркой сварили супу.

– Супу?

– Да, нашли банку недоеденной тушёнки и картофельных очистков набросали.

– Давай.

Вот, ест. Люблю смотреть, как мужики едят. Завораживает. А Серёга, он вообще профессор. Чего-то там, ихти-ихти, не помню. Пью я много. Каждый день пью. Мне и Верка говорит: «Танюха, не пила бы ты так много». Но иначе не забыться. Я хочу забыть про жизнь на Садовой с мужем-импотентом. Раньше он снился мне в кошмарах. Первое время так вообще – каждую ночь. Но потом мы с Веркой познакомились, и она меня с Серёгой познакомила. И больше мне Пётр Андреевич во сне не является. Если кого-то (мало ли!) интересует, как мы живём, то я скажу хорошо. Живём мы на чердаке блочного дома на Бобыльской дороге. Номер дома не скажу, потому что не помню. Раньше Верка с Серёжкой там жили. Но я как-то затесалась в их компанию, и теперь Серёга обнимает нас обеих. Верка красивая. Особенно, когда умоется. Но бывает это не часто. В кафе нас не пускают, не в Питер же ехать. Моемся на колонке. А там вода леденючая, как говорит Верка. Она совсем молодая, ей тридцать три года.

– Верка, тебя за что, говоришь, муж-то выгнал?

– Готовить не умела.

– Зато сейчас, смотри, какой суп сварганила. Смотри, Серёга какой довольный.

– Да он всегда довольный, когда спиртяги хряпнет.

Серёга достал из штанов пачку Беломора и дал по папиросине нам с Веркой. А раньше я не знала этого удовольствия – в конце дня покурить папироску. Летом мы живём на даче. В шалаше на берегу Финского залива. Нет ничего лучше нашего шалаша. И нашей жизни тоже ничего лучше нет.

Пепельница из жестяной банки (TUBORG CHRISTMAS BREW) была полна окурками без фильтров на каждом из которых было написано GAULOISES Blondes и собственно фильтрами, белыми, как чума. Он не знал, что делать дальше. То есть, конечно, вытряхнуть пепельницу в мусорный мешок входило в его планы, но далее они не простирались. Джинсы, протёртые до дыр, валялись на полу, застеленном газетами. Вот, взгляните на него, как тупо он смотрит в экран включённого телевизора. Замечательно? Тянутся минуты и пролетают дни. Выйти! Посоветуем ему выйти из его комы. Куда? Да хотя бы просто на улицу. Пройти хотя бы несколько километров не оборачиваясь.

– Я пробовал. Не помогает.

– Значит надо идти, ехать дальше.

– Куда? Я везде был. Везде тоска, уныние, грусть.

– Так поезжай за границу. Там тебя ждут старые друзья.

Ему уже лень даже ответить нам. Или просто нечего ответить. Оставим его в покое. Не наше это дело, наверное. Но что это? Он встаёт, надевает джинсы, носки, кофту. Не собирается ли он на улицу? Берёт наш альбом, берёт клей. И вот уже мы вместе на улице. В альбоме тепло, но не собирается ли он нас расклеивать по всяким столбам. Так и есть. Вот как мы ему надоели!

* * *

Избавившись (не выкидывая!) от фотографий, я мог жить дальше. Я поехал в Новый Петергоф, чтобы расклеить несколько самых ценных. Самые ценные я оставил для Нового Петергофа. На долгую память. Ведь до чего же дело дошло, я с ними начал разговаривать, выслушивать их советы. Ну и что, что на них люди! Это картинки, картинки и не более того. Я вернулся домой и включил телевизор, свой любимый канал, по которому один только чёрно-белый шум показывают. Сколько раз я ни пытался поставить себя на место того или иного героя (точки), ничего из этого не выходило. Они исчезают так же, как и появляются. Все бы так.

Меня узнали! Узнали, узнали! Как жаль, что я – это он. Но может быть, это как-то перевернёт его чёрно-белую жизнь. Я – это он и ещё один человек. И вот я в руках этого человека, который возмущён, что его фотографию (то есть меня) наклеили на столб. Мы ему ещё покажем теперь!

Ну нет! Ну конечно! Звонит мобильный телефон. Вот, почему он ещё до сих пор у меня звонит? Выключаем. И спать. Вот и все дела.

Меня поставили в новый альбом. Ура! Новые соседи, новые друзья, новые пейзажи и новые лица! Как мне повезло! Но он, он ещё пожалеет, что избавился от меня.

Приснился кошмарный сон. В нём фотографии, которые я расклеил по городу, попали в руки тех, кто на них изображён и настраивают своих новых хозяев против меня. Ну раз так, то вот сейчас докурю, включу телефон и звоните мне, кто хотите. Никого я не боюсь.

Первым позвонил Слава. Хотел узнать, зачем я наклеил его фотографию на столб. Я сказал, что моя фотография и повесил трубку. А сон то оказался…. Да-а.. Не успел я, как уже хотел было, выключить телефон, как звонит Артём. Не в розыске ли он. Да, конечно, можно подумать, что три фотографии на столбах Нового и четыре – Старого Петергофа это уже повод так думать. Пришлось извиняться. Неизвестно только – за что. Ненавижу.

Мои новые друзья были поражены моим голосом. Да, а ещё я глянцевая. Вот так. Правда, мой новый хозяин глуповат. Но, надеюсь, сообразителен. Он должен меня услышать, я буду орать изо всех сил.

Сижу и смотрю на выключенный телевизор. Тянутся минуты и пролетают дни. Выйти? Ну если только купить сигарет.

– Сигареты не найдётся?

– Иду покупать.

– Что не узнаешь?

– Семён что ли?

– Степан. Хорошо ты мне попался!

– А в чём дело?

– Да голос мне был. Свыше. Должен я тебя убить.

– Пистолет то есть?

– Есть. Вот, смотри.

– А подержать-то можно?

– На. Подержи напоследок. Никогда небось не держал.

– Прощай, Семён.

– Степан….

Добились они, эти фотографии, своего. Пришлось мне уехать далеко-далеко. Но, спасибо хоть жив.

Так могла бы называться расистская организация. Называется рассказ. Обезьян иногда нужно всё-таки мыть. А то их будет сложно расчёсывать. У Васи жила обезьяна по имени Рита. Она была очень самостоятельной. Вкусно готовила. Вася жил припеваючи. Жили они в доме №5 по Вулканическому. Вулканический переулок весь зарос плющом ещё десять лет назад. Так, что из окон видны теперь только чёрные и зелёные листья. Вася сидел на диване и ждал, когда Рита приготовит ужин. Позвонила Мила. Она гуляла со своим белым пуделем и хотела зайти. Рита (больше, чем готовить) любила играть с Герасимом, такое вот имя у белого пуделя. А Герасим любил Риту, она давала ему очень вкусные косточки. Только одно было плохо, Рита не любила мыться. И поэтому она была чёрная.