Дмитрий Кедрин - Избранные произведения

Одно мне странно: если он богач,
Как умер он в лачуге этой нищей?
Скажи, хозяин, толком наконец.
А то ошибка вышла тут, возможно:
Мертвец — Рембрандт ван Юлленшерн, купец?

Да вовсе нет: Рембрандт ван Рейн, художник.

Ах, живописец!

Ну? Я так и знал.

— Уж, верно, поздно.
— Не пора идти ли?
— Пойдем, пока через Большой канал
Рогатки на мосту не опустили.

Лежит — и пальцем не пошевелит…
Да, многого его душа хотела!

А я слыхал, что ваш закон велит
На семь шагов не приближаться к телу.

На семь шагов? Ах да, на семь шагов…
Но он ведь жив. Талант еще ни разу
Не умирал. Скорей его врагов
Чуждаться надо, как больных проказой.
Он — живописец нищих, наш талант,
Пусть надорвался он, но, злу не внемля,
Он на плечах широких, как Атлант,
Намного выше поднял нашу землю.

Всесильный сок лозы, бездушный, но живой,
Что старца превратит порою в плясуна,
Что валит с ног юнца с тяжелой головой, —
Давайте пить, друзья, но — чур — не допьяна!
Шипучий сок лозы, что связывает всех
Сидящих за столом, кто пьет его до дна,
Одним дарящий грусть, другим веселый смех, —
Давайте пить, друзья, но — чур — не допьяна!
Веселый сок лозы, чей нищим сладок вкус,
Чей запах богачам милей, чем их казна,
Чьей волей в храбреца преобразится трус, —
Давайте пить, друзья, но — чур — не допьяна!
Коварный сок лозы, который так хорош,
Когда желудок пуст, но тяжела мошна,
И плох, когда его не в меру перепьешь, —
Давайте пить, друзья, но — чур — не допьяна!
Могучий сок лозы, что трудно побороть,
Что совести порой бывает лишена,
Что вяжет нам язык, переполняя плоть, —
Давайте пить, друзья, — но — чур — не допьяна!
Бесстыдный сок лозы, что просится назад,
Когда утроба им у пьяницы полна,
Валящий наземь нас, мутящий ум и взгляд, —
Давайте пить, друзья, но — чур — не допьяна!
Желанный сок лозы, от века милый нам,
Могуществом своим известный издавна, —
На радость всем друзьям, на горе всем врагам
Давайте пить, друзья, но — чур — не допьяна!

Не все друзья верны, — хвалить иных нельзя.
Когда твои дела прекрасны, на обед
Они к тебе толпой сбегутся, лебезя,
Когда ж карман дыряв, — глядишь, — их нет как нет!

Ты с книгою дружи, чьи щедрые листы
Ждут взгляда твоего. Она всегда верна.
Пусть ты богат, как хан, пусть без копейки ты, —
Не станет изменять, не подведет она!

Прилежнее склонись челом к страницам книг,
Где каждая строка мед мудрости таит.
Будь жаден к знаньям, сын! Знай: ты не всё постиг,
Лишь черпая из них, твой разум будет сыт.

Оружье это ты не выпускай из рук.
Брани его иль нет, — надежен друг такой.
В обиде на тебя не будет этот друг,
Хоть бросишь ты его, в сердцах махнув рукой.

Будь знанья кунаком. Богат его очаг,
Щедры его дары, густы его сады.
А ты — желанный гость в цветущих тех садах:
Иди и собирай румяные плоды!

Ты книге поверяй свои мечты и жизнь.
Знай: в сердце, не спросясь, врывается поэт.
Ты всем, что на душе, с поэзией делись:
В ее улыбке ты на всё найдешь ответ.

Скажи: кого зима из близких погребла,
Что траура по нем доселе не сняла?

Еще ответь мне, чем зима огорчена,
Что слезы без конца ручьями льет она?

Вершины наших гор в туман убрав подчас,
Она на краткий срок оденет в шубы нас,

Но теплый ветерок разгонит тучи вмиг
И треплет полы шуб: скорей снимите их!

Из плачущих очей страдалицы-зимы
Бегут потоки слез на рыхлые холмы.

Уж занят кое-кто сохой да бороной,
Решив, что в январе запахло вдруг — весной.

А в прежние года, бывало, глянем мы, —
Белеет наш аул под буркою зимы!

Знать, нынче у нее весь вышел нашатырь
И нечем полудить бедняжке эту ширь…

Кто видел, чтоб зима довольною была
Весенним ветерком и ласкою тепла?

Кто слышал, чтоб она от власти отреклась,
Могуществом своим с весною поделясь?!.

Если прям твой путь,
Если цель честна,—
Одноликим будь.
Ведь душа — одна.

Любишь вешний свет,
А не зимний мрак,
Так следи, чтобы цвет
Роз не смял твой враг.

Гордый, в час беды
Не клонись к земле:
Всей земли плоды
На твоем столе!

Если прям твой путь,
Если цель честна,—
Одноликим будь.
Ведь душа — одна!

Послушай быль, — как пали трое
Друзей за честь родной страны:
Врагов громили три героя,
Кавказа грозные сыны.

Их меж собою дружбой братской
Связала грозная пора.
Был из долины Араратской
Один из трех друзей — Ара.

С Каспийского седого моря
Явился храбрый Абдулла.
В улыбке детской, в чистом взоре
Видна душа его была.

Шота пришел с высот Казбека.
Был ярок блеск его очей.
Так отражает в горных реках
Заря огонь своих лучей.

Запомни, друг: их было трое —
Ара, Шота и Абдулла,
Три смелых сердца, три героя,
Три нежных друга, три орла.

Спустилась ночь на поле боя…
Тьма… Вдалеке горит жилье…
Лежат у пушки три героя,
И каждый думает свое.

В час этот перед наступленьем
Картину вспомнил вдруг Ара:
Как дома, с дочкой на коленях,
Сидел он… Светлая пора!

Жена смеялась. Спали дети.
Шло стадо. Мерк заката цвет…
Ему казалось, что на свете
Счастливей человека нет!

Мечтой переносясь далече,
Припомнил смуглый Абдулла,
Как в дом к нему в последний вечер
Проститься мать его пришла.

Пускай огонь любви горячей
В глазах у матери горит, —
Она не ропщет и не плачет
И сыну твердо говорит: