Владимир Лифшиц - Избранные стихи

Мне известен суровый Плевен,
Где растет в ложементах плевел,
И — в жемчужных отелях — Варна,
Улыбающаяся лучезарно.

Мне известна София — в парках,
И Коларовград пролетарский,
И Бургас — в парусах и в барках,
Этот город — моряк болгарский.

— Ну, а Сливен?.. —
Куда мне деться:
— Не был…
— Не был?
Честное слово?.. —
Смотрят сливенские уроженцы
На меня, как на тяжко больного.

Побывал под болгарским небом
Человек — и в Сливене не был!..

Да, дворцами он не утыкан,
И особенно не велик он,
И не главный он, к огорченью,
По промышленному значенью…

— Чем же он знаменит?
Чем дивен?

— Как же — чем?
Тем, что это — Сливен!

Тем, что девушки всех красивей,
И влюбленные всех счастливей,
И вино ароматней прочих, —
Кто не верит, гоните прочь их!..

Вот чем славен
Наш город-чудо,
Вот чем дивен,
Вот не был где ты!..

И послушать, так все оттуда
Композиторы и поэты!

Ну, а если кем не из Сливена
Вся Болгария осчастливлена,
Значит, мама его из Сливена
Или дядя его из Сливена…

Я, Болгарию покидая,
Сам себе становлюсь противен:
Видел многие города я,
Но не видел я город Сливен!

С утра орет петух-горлан —
Наместник муэдзина.
Узбекский город Маргелан.
Ферганская долина.

Еще в России время вьюг,
Еще пуста скворешня,
А здесь уже отцвел урюк
И зацвела черешня.

Шашлычник жарит шашлыки
Под небом на мангале.
Громоздкие грузовики
Гремят на магистрали.

И, словно древности послы,
Задумчиво, без спешки,
Везут по улицам ослы
Груженые тележки.

Средь тополей и плоских крыш
В стене мы видим дверцу,
И нас приветствует малыш,
Прижав ладошку к сердцу.

Мы третий чайник пьем до дна.
Шумят над нами ветки.
Поет над нами бедана,
Подвешенная в клетке.

Того же самого пера,
Вся та же, что на русском
Напоминает: «Спать пора!..» —
В вечерней ржи под Курском.

Я все вобрать в себя спешу,
И, отведя в сторонку,
Я оператора прошу
Снять чайхану на пленку.

А он в ответ: — Прошла пора
Экзотики дешевой.
Сниму я лучше трактора
И этот кран ковшовый!..

Я умолкаю, посрамлен.
Хоть он меня моложе, Конечно, прав не я, а он.
(Но я, пожалуй, тоже…)

Кино. Базар. Подъемный кран.
Дувалов серых глина.
Узбекский город Маргелан.
Ферганская долина.

Здесь воздух студён и разрежен,
В нем склон отдаленный приближен,
Он резко отчетлив, заснежен,
А в небе, почти неподвижен,
Орел — полузверь, полуптица —
На воздух упруго ложится.

Вот легкое сделал движенье
И плавное начал скольженье
На крыльях могучих и ржавых,
Под новым углом подержав их…

Струей голубого потока
Меня поднимает высоко
Доступная в стихотворенье
Мечта о свободном паренье.

Я не верил столько лет
В чудеса с доставкой на дом…
Арарата нет и нет,
Утром глянул — вот он, рядом!

Над жарою Еревана
Белой льдины благодать
Близко-близко, даже странно,
Из окна — рукой подать.

Сразу поднял до вершин,
Как-то сразу все исправил,
Мыслей суетных лишил,
От пустых забот избавил.

Так очистил и вознес,
Так решил мои сомненья,
Что в груди кипенье слез
Ощутил я на мгновенье…

Это утро, этот сад,
Эти винчевские дали,
И над ними — Арарат,
Все такой же, как в Начале.

Я в домике был у Галенца,
У сына его и жены.
Висит на гвозде полотенце.
Картины стоят у стены.

И вдруг на одном из полотен,
Женой извлеченном на свет,
Как в прежние дни беззаботен,
Возник мой товарищ — поэт.

С портрета, где слышали краски
Пирушки их дружеской гул,
Сверкнул его взгляд самурайский,
Как будто он мне подмигнул.

Мол, помнишь январскую вьюгу?..
Недолго мы в жизни гостим.
Давай же сегодня друг другу
Все прошлые вины простим.

Язык искусства внятен и могуч:
Призыв трубы и плач виолончели,
И девушка, похожая на луч,
Слетает к нам с картины Боттичелли.

Мы забываем в тот же самый миг
Давным-давно поведанное сказкой,
И мы не знаем, кто это проник
К ней во дворец под черной полумаской.

Мы обо всем забыли для того,
Чтоб вместе с нею, сотканной из света,
Взглянуть как бы впервые на него,
Узнать его, как узнаёт Джульетта.

Что есть искусство? Объясню едва ль.
Я только знаю, что оно без грима,
Что в нем и счастье наше и печаль
И что оно, как жизнь, неповторимо.