Александр Кердан - Избранное

Быстрый дождь, как ножом,
Это утро разрезал.
Пробежал босиком
По карнизам железным.
И ушел на восток,
За дворы, за аллеи,
Вызывая восторг
У травы, у деревьев.
И у тех, кто, как мы,
Расставанием болен,
Но в окошко, увы,
Постучаться не волен.

Живу на полную катушку —
От куража до куража,
На тополиную макушку
Плюю с шестого этажа,
Себя представив великаном,
Которому – до фонаря
Ширь мирового океана,
И даже юная заря.
И тополь – малая травинка —
У исполина под ногой,
Когда небесною тропинкой
Иду, довольный сам собой.

Но, приструнив мою гордыню,
Мне с кухни крикнула жена,
Что на столе, мол, ужин стынет,
И что устала ждать она,
Когда с высот своих спущусь я…
И вот, захлопнулся капкан:
Я к ней на кухню волочуся,
Еще недавно – великан,
Властитель бурь и океанов,
Пришибленный имею вид…
И в измеренье, Богом данном,
Судьба – капелью из-под крана,
Так неприкаянно звенит.

Ощущение счастья
похоже на мед,
до того, как собой
он становится в улье…
И несут его пчелы,
нацелясь, как пули,
золотисто пронизывая
небосвод.
Он еще – предвкушенье
себя самого.
Невесомость.
Порыв,
что сродни вдохновенью.
Нет ни крыши, ни стен —
только солнца свеченье
да цветенья дурманящее
торжество.

Чтобы после забыть,
что родился цветком,
был пыльцою, нектаром —
за миг до полета,
летним днем,
замурованным наглухо
в сотах,
для того лишь,
чтоб сладость почувствовал кто-то…

Счастье – запах в начале
и горечь потом.

Березки встали над могилой в рост,
Я сам – ровесник этих двух берез.

И пусть прошло почти полсотни лет,
Шумит листвой березовою дед.

Когда бы на погост я ни пришел,
Меня здесь, знаю, встретят хорошо
Шершавые, упругие стволы —
Как руки деда в крапинках махры.

А сквозь оградку в сторону и вверх
Внучатый пробивается побег…

Я с детства не знаю дороже родства…
Березовым корнем врасту я в суглинок,
И будет шептать мои строки трава,
Слагая былины любой из былинок.
А ветер былины с собой унесет,
Раздаст простодушно – по строчке на брата.
Родство – это, если произнесет
Сердечно слова твои кто-то, когда-то…

Надраит полночь таз луны,
Его наполнит звездной пеной
И станет полоскать в нем сны —
Фантазии ночной вселенной.

Потом – в движениях легка —
Их, чистым напитав озоном,
Развесит, словно облака,
Над заалевшим горизонтом.

Гляжу на Тихий океан —
Простор безбрежный.
Граница есть,
Но где-то там,
А сам я между
Двух берегов:
Один – чужой,
Другой – родимый…
И плыть еще мне —
Ой-ёй-ёй! —
Необходимо.
Пока туда или сюда
Смогу причалить,
Пускай соленая среда
Меня качает,
Как сон,
Что издавна знаком
И снова снится:
Воды немерено кругом,
А не напиться…

А по Каме, по Камушке стерлядь к истокам идет
Подо льдом, тяжело поводя плавниками…
– До свидания, князь!
Да пребудет с тобою народ,
Когда трубы звенят и полощется стяг над полками.

– До свидания, князь!
Не увидимся боле с тобой…
Проржавеет твой шлем, твои кости утонут в болотах…
Отчего же живет в моих жилах державная боль?
Отчего ж не умрет в моей памяти
Вольное что-то?..

И ведет эту память за Камень, в поход,
На Югру
Тот же ветер, что некогда дул тебе в спину.
И все тот же вогул со стрелою ее стережет,
Чтоб ударом одним обратить в вековую трясину.

– До свидания, князь!
С нами вместе не кончится Русь,
Обретая себя в пораженьях, как будто в успехе…
Я когда-нибудь также в последний поход соберусь,
Чтоб легендою стать —
обезличенно-гулкой, как эхо.

В Европе громыхали пушки
Суворова и Бонапарта,
А над Москвою ворон каркал,
И нищий собирал полушки,
Чтобы купить «казенки» кварту.
Цвела рябина на опушке,
Цыганка раскидала карты,
Процокали кавалергарды…
И что еще?
Родился Пушкин!
Чтоб Бонапартом средь пиитов
Стать, как Суворов, непобитым,
И нищим, как простой народ,
Воспеть российскую природу,
Как вещий ворон с небосвода
Взирать на нас который год.
Навеки, как цыган, свободен,
И честен, как кавалергард,
Родился в этот день Господень,
Еще не гений и не бард…

На стыке апреля и мая
Прощальные взгляды горьки.
Ах, как я теперь понимаю
Никулиной Майи стихи.

Где запах корицы и моря
На каждой странице разлит,
Где даже полынное горе
О вечной любви говорит.

Но вечной любви не бывает:
Лишь в книжках – навеки она…
И мы впопыхах забываем
И взгляды, и имена.

Но запахи ветра и солнца
Не сможет ничто заглушить.
И память о них остается
На донышке чистой души.

Ведь, кажется, больше мы знали,
Наивной доверясь весне,
Когда на пороге печали
Чужих мы стихов не читали —
Своих нам хватало вполне.

Не дай нам Бог с мечтою жить
И, веря ей одной,
С ней ложе каждый день делить,
Как с милою женой.