Джордж Байрон - Дон-Жуан

Но мне в детали некогда вдаваться —
Я все смешаю вместе! Как тут быть?
Пожалуй, муза может растеряться
И прозвище болтушки заслужить.
Хотя и bonne-vivante [652] Любительница удовольствий (франц.). она, признаться,
Но трудно ей о пище говорить,
И потому сейчас я очень кратко
Все яства перечислю по порядку.

Вестфальской ветчины окорока,
Апиция [653] 65. Апиций (I в. до н. э.) — римский гастроном. До нас дошла приписываемая ему книга о кулинарном искусстве. достойные картины,
И «sauces Génévoises» [654] Женевские соуса (франц.). для знатока,
И дичь «à la Condé», и лососина;
Там были — честь и слава погребка —
Все Аммоно-убийственные вина [655] Аммоно-убийственные вина — намек на невоздержанность Александра Македонского, который, по преданию, умер от пьянства (Александр провозгласил себя сыном бога Аммона). ,
И пенистый шампанского бокал,
Как жемчуг Клеопатры, закипал.

Там было бог весть что «à l’Espagnole» [656] «По-испански» (франц.).
И «à l’Allemande» [657] «По-немецки» (франц.). , «timballe» [658] Пирог с дичью (франц.). и «salpicon’ы» [659] Пряное рагу (франц.).
(Не сразу нам понятно, в чем там соль,
Но к экзотичным яствам все мы склонны);
Там были «entremets» [660] Гарниры (франц.). , которых роль —
Баюкать души негой полусонной;
Там сам Лукулл [661] 66. Лукулл (106—66 до н. э.) — римский богач, полководец и государственный деятель, прославленный блестящими пиршествами, которые он устраивал для своих друзей. , великий чародей,
Венчал фазанов славой трюфелей. [662] 66. Этот герой покорил Восток, но более известен тем, что впервые привез в Европу вишневые деревья, а также дал свое имя некоторым весьма хорошим блюдам. Если исключить несварение желудка, я не уверен, что его стряпня не сослужила большей пользы человечеству, чем его завоевания. Вишневое дерево стоит больше, чем окровавленные лавры, а он к тому же умудрился прославиться и тем и другим. (Прим. Байрона).

Увы, сравнится ль блеск подобной славы
Со славой тех, пред кем народы ниц
Лежали? Где их призрак величавый?
Где грохот триумфальных колесниц?
Проходит все — тревоги и забавы,
Победы и обеды знатных лиц;
Едва ль затмит их временная слава
Бессмертную Лукуллову приправу!

Люблю я трюфеля, признаться вам,
И лакомое блюдо «puits d’amour’ы» [663] «Кладези любви» (франц.).
С вареньем или без — по вкусу дам, —
Как поучает нас литература
Кухмистерских. Я пробовал их сам,
Но даже вам скажу — «sans confiture» [664] Без варенья (франц.). ,
Без всякого варенья, эти «puits»
На вкус прелестны, милые мои!
[665] 68. Petits puits d’amour garnis de confiture (маленькие колодцы любви, украшенные вареньем) — классическое и хорошо известное блюдо, представляющее часть гарнира для второго. (Прим. Байрона).

Теряется мой разум в созерцанье
Чудесных блюд, которым счету нет.
Великих несварений процветанье
Их результат, а может быть — секрет.
Кто думать мог, что скромный акт питанья
Отца Адама через тыщи лет
Переродится в сложное ученье,
Дошедшее до грани изощренья!

Звенело рюмок тонкое стекло,
И челюсти работали отлично,
Гурманы задыхались тяжело,
А мисс и леди кушали тактично,
И юноши, чье время не пришло
Любить еду, держались романтично:
Они обилью лучших вин и блюд
Прелестную соседку предпочтут.

Увы, не вклеить мне в мои октавы
Сальми [666] 71. Сальми — рагу из жареной дичи. и консоме [667] Консоме — крепкий бульон. ! Ну как тут быть?
Пюре, gibier [668] Дичь (франц.). и разные приправы
Мне очень трудно в строчки уложить.
На ростбиф каждый бритт имеет право,
Но трудно ростбиф с рифмой примирить;
Притом, покушав сытно, сын Парнаса
Воспеть не в силах даже и бекаса.

Люблю желе, бисквиты, марципан,
Мороженое, фрукты и закуски;
Желудок наш, изысканный гурман,
Страдает от излишней перегрузки!
В произношенье трезвых англичан
Становится подагрой «goût» [669] Вкус (франц.). [670] 72. Goût. — В подлиннике непереводимая игра слов. Французское слово go û t (вкус) пишется так же, как английское слово gout (подагра), хотя произносится иначе. французский.
Я не знаком еще с подагрой, но
Спастись от сей напасти мудрено.

Забуду ль о бесхитростных маслинах,
Союзницах первейших наших вин?
Закусывал я ими на вершинах
Гимета или Суния — один!
Я ел их с хлебом в Лукке [671] 73. Лукка — город в Италии; во времена Байрона — центр маленького государства, герцогства Лукка. и в Афинах
На изумрудной скатерти долин,
Пируя по примеру Диогена
(Он на меня влияет неизменно!).

Отягощенный стол напоминал
Роскошных павильонов вереницу,
Необычайный маскарадный бал
Из овощей, и рыб, и разной птицы;
Мой Дон-Жуан глазами пожирал
«À l’Espagnole» — конечно, не девицу,
А блюдо, что пленяло красотой,
Пикантностью и тонкой остротой.

Сидел мой Дон-Жуан на этот раз
Меж леди Аделиной и Авророй.
Претрудный случай, уверяю вас,
И это ощутил он очень скоро.
Он ежился, не поднимая глаз,
От ясно-проницательного взора
Миледи Аделины — этот взор
Его сверлил насмешливо в упор.

Мне кажется, у глаз бывают уши —
Иначе я не в силах объяснить,
Как удается женщинам подслушать
То, что никто не мог предположить.
Как пенье сфер, способны наши души
Таинственно звучать. И, может быть,
Поэтому порой посредством взора
Длиннейшие ведутся разговоры.

В спокойном равнодушии своем
Аврора на Жуана не глядела.
Обычно мы с досадой узнаем,
Что ближним нет до качеств наших дела.
Жуан мой не был фатом, но и в нем
Аврора самолюбие задела;
Себя он как бы лодкой ощущал,
Затертой между двух ледовых скал.

Он пошутить попробовал — напрасно.
Ему, конечно, вежливо ответили,
Но, глядя вдаль спокойно и бесстрастно,
Как будто шутки вовсе не заметили.
И скромность и заносчивость ужасны,
В каком бы облике мы их ни встретили.
Он видел, что миледи быстрый взгляд
Таил язвительной насмешки яд.

Она ему, казалось, говорила:
«Я так и знала!» Уверяю вас:
Подобное злорадство — это сила
Опасная и вредная подчас.
Герой, чье сердце шутка оскорбила,
Все выполнить старается как раз,
Что в мстительном намеке заключалось…
Глядишь — ан шутка правдой оказалась!