Дмитрий Кимельфельд - В те времена

Кричит: «Вы, сукины сыны,
Здесь протираете штаны!
Мы ж государству сдать должны
Излишки мигом!
А вам на это наплевать,
А чтоб за хлеб повоевать —
Так это фигу!»
В душе мы с ним, конечно, согласились:
В разгар страды — грех на душу берём…
Но если б мы с утра не похмелились —
Ходить бы ему, гаду, с фонарём!

Наш сторож Гриша Пиночет, Философ и авторитет
(За что и получил впослед
Такое имя),
Взял власть за тощие грудки
И задышал ему в очки:
«Усвой, католик, — городки
Для нас святыня,
Не порть нам, дядя, шарм и панораму,
Не раздражай нас скудостью ума:
Мы выполним аграрную программу
И хлеб сдадим державе в закрома.»

А зоотехник Михаил
Ему сто семьдесят налил,
И сам до дна опорожнил
Свою поллитру:
«Чтоб урожаи как след сберечь,
Прошу, — грит, — Вас не пренебречь —
Давай хлебнем за Вашу Речь
За Посполиту.
Ты нам родня и враг татарам крымским,
Своё ещё мы скажем на полях,
А что поляк теперь стал Папой Римским
Так и Бжезинский тоже ведь поляк.»

Тут председатель осерчал
Так, что стакан не замечал,
Ногами топал и кричал,
Мол, — ух ты, ах ты!
Меня Михей толкает в бок:
— Гляди, как бьётся, голубок!
Видать и впрямь, не дай нам Бог
Связаться с шляхтой!
У них там в Гданьске нынче забастовки
За сахар и за новый профсоюз,
Так что, братки, без третьей поллитровки
Решить я это дело не берусь.

Поляк заныл: «Колхоз, народ…!» —
Нас на сознательность берёт,
А сам не курит и не пьёт,
И спорт не любит…
Ну, так и лезет на рожон,
Не может он понять, пижон:
Мы ж городками бережём
Колхозный рубль!
Мы в городки куём своё здоровье,
И нервы наши, как всегда, крепки.
А вот у них там смута с малокровьем, —
Поскольку Польше чужды городки.

Тут я взял слово и сказал:
«Братва, пора кончать базар,
Не тратьте попусту накал
И пыл, однако.
Мы всё же ценим их страну, —
Ведь помогали нам в войну
Четыре их танкиста, ну,
И их собака.
Ты, председатель, погоди, не кисни,
Нам трудности и смуты — пустяки.
Ведь оттого и танки наши быстры,
Что весь народ играет в городки!

Сейчас партейку мы родим
И выйдем в поле, как один,
На поруганье не дадим —
Мы ж солидарны…
Кто врёт, что подвиги редки, —
Готовь для сахара кульки,
Мы перейдём на буряки
И скипидары.

Ответим дружно картеровской своре:
У дядь из НАТО руки коротки!
И вскоре все в Варшавском Договоре
Как пить дать, заиграют в городки!

О Моне Лизе зная понаслышке,
С чужих и даже неприличных слов,
С младых ногтей любили мы, мальчишки,
Одну простую девушку с веслом.

Она стояла в сквере у вокзала,
С высокой грудью, с чёлкой на пробор,
И ни зимой, ни летом не слезала,
Блюдя собой отечественный спорт.

О ней вздыхать имелись все причины:
Ведь в подростковый возраст ключевой
По ней мы анатомию учили
И точно знали, где у них чего.

Волненья наши ширились и крепли,
Ночами снился гипсовый корсет…
Мы поняли тогда: важнее гребли
У нашего народа дела нет!

О, вкус познанья — горький вкус лимона.
Что в скверик нас заброшенный несло?
Мы грезили судьбой Пигмалиона
По отношенью к девушке с веслом.

Футболочка её в полосках алых
И трусики оттенка «мумиё»
Отождествляли наши идеалы…
И жизнь свою мы строили — с неё.

Прошли года. Мы выросли, окрепли.
Был каждый сыт, обучен и обут.
Все занялись теперь народной греблей:
У нас теперь все, как один — гребут!

Пусть западный политик пыл умерит —
Народ наш их замашки не простит:
Вот ведь никто на свете не умеет
Прекрасней нас смеяться и грести!

Мы любим жить. И мы живём красиво!
Когда капитализм пойдёт на слом,
Мы на его могиле, словно символ.
Поставим нашу девушку с веслом!

Значит, вот как дело было:
Наша славная кобыла
До безумья полюбила
Привозного жеребца.
Был, признаться, парень странный
Жеребец принцессы Анны,
Длинногривый и буланый —
Видно, в дядю, иль в отца.

А в тот год принцессе Анне
Нет, чтобы купаться в ванне —
Вздумалось в соревнованьи
Соискать конкурный приз…
У буржуев как ведётся?
Если уж ему неймётся —
То хоть в стельку расшибётся,
Только б выполнить каприз!

Вот на радость той кобыле
К нам британцы прикатили
И с собою прихватили
Иноходца-жеребца.
Как она на нем скакала!..
Нашим было места мало.
Я уж думал — всё пропало,
Лам-ца-дрица гоп-ца-ца!

Но моя кобыла Нила
Суть мгновенно оценила
И в конюшне соблазнила
Иностранца. Пару раз…
И когда пришли их грумы,
Он уже про приз не думал,
Лишь стоял, соломку хрумал
И косил усталый глаз.

Те кричали, пили виски,
Восклицали по-английски: —
Мол, на привязи не висни! —
Да какой с него был толк!
Анна нашу власть чернила,
Ну, а я хлебал чернила.
И без слов здесь ясно было:
Нила выполнила долг!

На другой день их газеты,
Клевеща про всё про это,
Поместили три портрета —
Нилы, мой и жеребца…
Ну, а наши балагуры
Взяли все призы в конкуре!
И катились слёзы-дуры
С августейшего лица.

Так вот, детки мои милы:
Рядовая, бля, кобыла,
А здоровье не щадила,
Чтоб достался нашим приз!
Пусть враги кричат с досады.
С малых лет, с яслей, с детсада
У кобыл учиться надо
Проявлять патриотизм!

Есть у нас причины для тревоги,
И весьма весомые, увы.
Здесь пробел у тренеров у многих:
Развивают конькобежцам ноги
Вместо, извините, головы.

Вот возьмите случай в Амстердаме:
Во втором забеге на пятьсот
Фаворит наш, беспартийный Дамин
Строил глазки зарубежной даме —
И не смог вписаться в поворот.

А потом в отеле «Юбер Аллес»
С ней режим нарушил. Поутру,
Когда в номер мы к нему ворвались,
Руки там чужие оказались,
А точнее, ноги — ЦРУ.

Этот жест, сомнительный и гадкий,
Слабой головы побочный плод.
Мы ж его проверили до пятки:
Вроде, биография в порядке,
И отец, хоть русский, но — не пьёт.

Это ж происк мира сволочного:
На коньках нас удушить хотят!
Мы к ним — с Хельсинкской программой новой,
А они — занюхали Корчного
И растлили нам Большой Театр!

Мы уже имели горький опыт,
Корень зла нам нужно зрить ясней:
Помню, кое-кто в ладони хлопал,
Когда жмот и циник Протопопов
Для отвода глаз плясал Масснэ.