Галактион Табидзе - Стихотворения

О, я не спустился с бумажных небес
На грешную землю.
И не сошел с гобеленов или обоев
В бурлящие толпы.
И не из ночных варьете убежал,
Покрывало наспех накинув!
Я денно и нощно
Был где-то рядом с запасами пороха
Иль у химических складов,
Где газ и всякая адская смесь
Были готовы взорваться вот-вот,
В каждый миг и секунду.
И никогда не бывал я один.
Рядом со мною дежурили:
Ветер — ошую,
Дождь — одесную.
И я проникал в такие заповедные дали,
Куда и прожектор
Не мог дотянуть
Свой напутственный луч —
Всевидящий и вездесущий.
И не ведаю я:
Кем и когда
Нагромождены эти трупы?
И откуда доносится
Невыносимый смрад разложенья?
…О, я не спускался с бумажных небес
На грешную землю…

Август. Ветер, словно крылья,
Вздул края твоей мантильи.
Издалека долетало
Эхо южного напева.
Как в душе невинной девы
В горький час грехопаденья,
В сердце буря клокотала…
Море было без движенья.

Ветер заплутался в чаще,
Изумрудной и сквозящей.
Сердце, млея и тоскуя,
Трепетало в поцелуе,
Разрывалось от волненья…
Море было без движенья.

Ветра стук, ветра звон, ветра стон,
Ветер листья несет с высоты…
На бегу гнет деревья в дугу, —
Где же ты? Где же ты? Где же ты?..
Ливень льет, снег метет, мокрый снег,—
Не найти мне тебя, не найти!..
Только взгляд твой со мною навек —
Днем и ночью, в дому и в пути!
В тучах скрыт, в тучах скрыт небосклон…
Ветра стук, ветра звон, ветра стон!..

О, не единожды с неба
Сияла тебе звезда!
Не раз и не два во гневе
Оглядывалась беда!
Но ты ведь постиг отлично
Суть заверений и прав —
Скоро окажется лишним
Твой неуживчивый нрав.
Тише, голубчик, спокойно,
Сядь, не бесчинствуя впредь.
Ты не на игрищах конных,
Здесь не небесная твердь.
Господи, что им Гекуба!
В сердце огонь притуши
И осуши этот кубок —
Рядом-то ведь ни души!
Лучше, как прежде, доверься
Таинственным мелочам
И не таи по ночам
То, что загадано сердцем.
Даже на кленах — вериги,
Даже в лесу — фонари…
Хватит, захлопнули книгу
Этой последней зари.

Горы пустынны. Сосны дремучи.
В башне мерцает, гаснет свеча.
Ветер холодный. Хмурые тучи.
Дождик по кровле бежит, стуча.

Что непогода для тех, кто дружен!
В башне уютно, а ночь долга.
Мужу горянка готовит ужин
В пламени жаркого очага.

Ветер, утихни! Но ночь во власти
Бури мятежной, и дождь упрям.
Чтобы в жилье не впустить ненастье,
Быстро горянка идет к дверям.

Видит: желтеющая полова
Ветром раскидана по земле;
Кто-то, спускаясь с холма крутого,
Гонит овец в непроглядной мгле.

Стелятся по волнам зыбко
тени лунных вымпелов.
Я твою полуулыбку
выхлопочу, вымолю.
Запущу по глади лодку,
полную капризами,
Полоща стихами глотку,
хоть тобою признанный.
А лучи ложатся мнимо,
из обманов сотканы…
Плыть с тобой в полуобнимку
довелось мне все-таки.

Мир состоит из гор,
Из неба и лесов,
Мир — это только спор
Двух детских голосов.

Земля в нем и вода,
Вопрос в нем и ответ:
На всякое «о, да!»
Доносится «о, нет!».

Среди зеленых трав,
Где шествует страда,
Как этот мальчик прав,
Что говорит: «о, да!».

Как девочка права,
Что говорит: «о, нет!».
И правы все слова,
И полночь и рассвет.

Так в лепете детей
Враждуют «нет» и «да»,
Как и в душе моей,
Как и во всем всегда.

Ожиданье ли сердце тревожит,
Или тайная мучает дума,
Что не раз еще вырваться может
Огневое дыханье самума…

Вновь мне снятся траншейные ходы.
И, отчаяньем сердце наполнив,
Снится в скалах раскат непогоды,
Снится отсвет полуночных молний,

Это танковых гусениц скрежет.
Это ливней свинцовых работа.
Луч прожектора шарит и режет
Черный мрак по следам самолета,

И в ответ на огонь орудийный,
На рычанье стомиллиметровок
Это стонут седые вершины,
Это эхо ущелий суровых.

Желто-серые, ржавые тучи
Закрывают багряные выси…
Может быть, этот сумрак гнетущий
И прорвется внезапно к Тбилиси.

Нам, поэтам грузинским, не внове
Сумасбродства кровавой метели,
И мы знаем, в какое становье
Занесет Сюареса с Клоделем.

Мы же станем — во имя отчизны —
Там, где огненный ангел простерся.
Новым дням отдаем свои жизни
Мы, грузинской земли стихотворцы.

Город изглодан тоскою и горем:
Окна ослепли и скованы скверы.
Ленин недвижен. Но двинулось море,
Круша непогоду.

Хлынуло валом в закрытые двери.
Настежь! Дорогу слезам непокорным!
И голосят, надрываясь, валторны,
Рыдают фаготы…

Я до конца осушу эту чашу,
Выпью до дна, как целебное зелье.
Город изглодан тоской и горчайшей
Отравою вспенен.

Ленин — постыдного выстрела жертва,
Двух сатанинских кровавых метелей,
И всё же: трех революций бессмертье
И сретенье — Ленин!

Знают апостолы ленинской веры:
Снежной мечтой запорошены избы,
На перекрестках железного века
Стоит пролетарий.

Это — весь мир ожиданьем пронизан,
Это — племен угнетенных соцветья
Светом, воистину новозаветным,
Планету одарят.

Клонятся долу победные стяги,
Близятся сроки всемирного лада,
Сбудутся в душах добра и отваги
Земные заветы.

Город повержен, разбита блокада,
Сникли сполохи гражданских пожарищ,
Но приближается время, товарищ,
Восстаний всесветных…

Цари, как тени, канули в безвестность!
И хлынуло возмездье через край:
Земля разверзлась, и умчались в бездну
Карл, Фердинанд, Вильгельм и Николай.
Но не о них повем мои печали,
И не о них скорбит мартиролог —
В тот грозный год к бессмертию отчалил
Сердец державный повелитель — Блок,
Покинул мир Сен-Санс — король созвучий
И Никиш властный завершил свой век.
Настигла многих роковая участь,
Лишь я один погибели избег,
Лишь я один, подхваченный метелью,
В той огненной купели был крещен,
Чтоб донести в грузинские пределы
Благую весть о том, что мир спасен.