Юрий Белаш - Окопные стихи

ты и закончишь полный курс солдатского образования.

И выдадут тебе торжественно официальную бумагу

с медалью вместе –– «За отвагу».

* * *

Выбора нет – надо прикинуться убитым:

старая солдатская хитрость! – лягу у свежей

воронки, рядом с погибшими, где крови побольше,

присыплю себя землёй, а каску и лицо

вымажу кровью.

Фрицы, как всегда после боя, вынесут к дороге

мёртвых своих и раненых – и станут ожидать

обоз, довольные успехом, смеясь и покуривая

и отрядив двух или трёх прочесать не спеша

остывающее поле боя.

Я дождусь, когда они подойдут поближе.

А как подойдут – шаря по карманам убитых, –

пиная сапогами и пристреливая раненых, –

я и врежу по ним внезапно с нахлёстом

очередью из ППШа.

А там пускай потом поднимают гвалт! –

орут, стреляют, преследуют: от дороги до меня

не меньше километра, – не успеют, я раньше

уйду лощинкой в лес, испортив им, сволочам,

собачье торжество.

* * *

Пусть пишут, что хотят…

Но я-то знаю,

как надо и не надо воевать,

чем отличается обстрелянный боец

от своего зелёного собрата:

бывалый – бережёт себя в бою,

он осторожен и предусмотрителен,

он даже может показаться трусом

тому,

кто ни хрена не понимает

в коварной диалектике войны

и кто горазд победу добывать

не вражеской – своею кровью…

* * *

Когда командир роты начинает заполнять наградные листы, Никита Ярыгин – тут как тут:

– Товарищ лейтенант, мне б «За отвагу»… – Кого другого лейтенант шуганул бы так, что тот заикаться стал, как контуженый, но Никиту терпит: пулемётчик – редкий, милостью божьей!

– На кой тебе медаль? К большому ордену представлю.

– Не хочу орден, – канючит Никита, – хочу медаль…

– Так у тебя ж их и так уже четыре!

– Ништо, это не водка, нормы нету… – Лейтенант начинает заводиться, хватает кулаком по ящику:

– Ну на что это похоже – клянчить награды?! – Тогда и Никита меняет тон, и лицо у него становится как в бою, за «максимом»:

– Да меня ж убьют сто раз, пока я дождусь того ордена!

А медаль – командир полка даст

Лейтенант качает головой:

– Ну и порядки на святой Руси!

Язык войны

Одного жаль – в БОРИСЕ моём выпущены народные сцены да матерщина французская и отечественная.

А. Пушкин

– За Родину, товарищи! Ура!..

И дальше – мат такой, что вздрогнет небо.

И тот, кто скажет мне, что я – соврал,

тот, значит, никогда в окопах не был.

Бои, походы – ох как нелегки!..

И вряд ли можно было усомниться,

что если камни бы имели языки,

то камни тоже стали б материться.

Есть у войны присущий ей язык.

Язык борьбы. Язык сражений.

Когда под рёбра всаживают штык –

тогда не до изящных выражений.

* * *

Очистка от противника траншей –

гранатами, штыками, финками,–

и топчем, топчем трупы егерей

армейскими тяжёлыми ботинками.

Ответят за войну и за разбой!

Мы их живыми, гадов, не отпустим.

Мы их потом, когда окончим бой,

как брёвна, выбросим за бруствер.

Размышления о рукопашном бое, органной музыке и войне в целом

Вы когда-нибудь видели, как дерутся пьяные?

Отвратительное зрелище, не правда ли?..

Так вот,

рукопашный бой – куда отвратительней.

Вы когда-нибудь слушали органную музыку?

Величественно, не правда ли?..

Так вот,

рукопашный бой – величественней.

И это совмещение несовместимого

погубит войну,

потому что человечеству, в конце концов,

осточертят пьяные драки под органную музыку.

* * *

Беда! – ветром с нейтралки несёт таким трупным

смрадом – задыхаемся, хоть противогазы

натягивай… Не то что от еды и питья –

от курева выворачивает кишки.

– Эй, вы! – кричим фрицам,– убирайте своих мертвяков.

– Убирайт ви! Сам шиссен – сам убирайт!.. –

Да мы б убрали, но едва вылезем из траншеи –

открывают пулемётный огонь.

Вот бы, думаем, переменился ветер!.. А он и впрямь

переменился, и всю вонь понесло на фрицев.

– Рус,– заорали они,– нихт шиссен, ми убирайт!

– Ну нет! Теперь нюхайте!..

После смекнули: а что, как ветер опять сменится?..

И согласились: – Хрен с вами, убирайте!

Не бойтесь: стрелять, шиссен , нихт, не будем.

Не меряйте нас на свой аршин.

На войне как на войне

В стороны отложены лопаты.

И с завидным рвением

на переднем крае два солдата

выясняют отношения.

Что они уж там не поделили,

прокурор и тот не разберёт! –

то ли сухари у них стащили,

то ли котелки им подменили,

то ли – совсем наоборот:

Иванов с Петровым,

всем известно,

в роте самый муторный народ.

Дело, словом, тёмное…

Но только

с полчаса, наверное, уже

выясняют отношенья Колька

с Петькой на переднем рубеже.

А война – само собой – идёт.

Ганс из пушек по траншее бьёт.

Только Петька с Колькой –

нуль внимания:

хрен с тобою – молоти, Германия! –

потому что Иванов с Петровым,

не скажи – обстрелянный народ.

А вблизи расколется снаряд –

плюх в траншею

и лежат сопят…

– Колька, жив?

– Живой. А ты как?

– Вроде.

– Ну, порядок!.. –

И давай опять

жгучие проблемы выяснять.

Ну а если ганс почнёт гвоздить

так, что – будь здоров, почтение! –

Колька выражает осуждение:

– Ох и паразит, на самом деле –

не даёт людя?м поговорить!

– Он такой…–

согласно вторит Петька:

тут у них противоречий нет.

– Но ты погоди,

ты мне ответь-ка,

не вяжись, как баба в перебранку,–

ежели не ты,

какой же шкет

замотал консервов банку?..

В сторону отложены лопаты.

Языком работают солдаты.

* * *

Героев делала война, но награждало начальство.

А поскольку между войной и начальством есть разница,

то и получилось, что одни герои – такие, какими их

хотело видеть начальство,

а другие – те, которых сделала война.

Последних больше, но награждены щедрее – первые.

* * *

Я был на той войне, которая была.

Но не на той, что сочинили после.

На такой войне я не был.

* * *

– Товарищ полковник! Там снайпер. Пройти невозможно.

– Давайте проверим: пошлите солдата.

– Вы убедились, товарищ полковник?

– Пошлите второго: возможно, случайность.

– Товарищ полковник!..

– Пошлите и третьего: для подтверждения.

– Ну что вы молчите, комбат? Вы правы: там снайпер.

Мой стих жизнеспособен, как солдат

Мой стих — жизнеспособен, как солдат,

Готовый драться до последнего патрона.

Он не украсит, может быть, парад,

Но вот в бою, в окопе — он как дома.

Он выстоит. Есть страсть и правда в нем,

Есть собранность, солдатское уменье,—