Андон Чаюпи - Поэзия социалистических стран Европы

Падает,
будто кирпич…
Храбро хлебнул озона
и —
в самую гущу зевак,
в самый разгар сезона!

В яблоки, в помидоры,
в грецкий орех, который
сонно тучнеет,
зреет…
Падает в этот огромный мозг,
как внезапное озаренье.

У меня с детворой разговор неотложный!
И о том, что пошла краснота-вкуснота
куролесить по просеке…
И о том, сколько надобно париков
одуванчику…
И о разном другом…
Ни о чем не забудем!
Растолкаем сонливый валун,
по душам потолкуем начистоту…
Нас обступят грибы, нацепив мушкетерские шляпы
Нет, не буду смотреть телевизор!
У меня совещанье на высшем уровне!

Отворяю окно приглашаю войти

И с охапкой лучей входит вечер
входит ветер
несет колокольные гулы морей
(еще слышу
поющих гребцов
на галерах твоих ресниц)

Подплывает
пурпурный листок
в золоченой кирасе

Легко спрыгнув с носилок
он внимательно смотрит
в пустые ладони мои

И с ответным визитом к себе приглашает

Ах, дайте наконец земле покой,
чтоб у нее не опускались руки,
пускай нас крестит дождевой водой,
пусть не дрожит за нашу жизнь настой
лучей и воздуха над нивой золотой, —
все выживут:
и мы, и наши внуки.

Ах, дайте наконец земле покой.
На миг закружит ветер над черешней
и полетит за ласточкой нездешней,
наверное, в далекий Рим спешит…
С землей в обнимку мой отец лежит.
Взобьет под головой слежавшиеся травы —
повеет вдруг ромашкой иль отавой.

И без конца,
как в Янов день когда-то,
нам дарят клады недра и глубины.
И без конца мы празднуем крестины,
рожденья, обрученья, именины
цветов, железа, даже старых пней,
крича им в слуховые аппараты…

Одним лишь почкам не видать покою:
удел их — двигать стрелкой часовою,
да бег реки нельзя ни на минутку
прервать и перервать, пуская плавать утку…
Мир бабочке,
и золотой и синей,
молитвенно застывшей на калине.

Пускай весна мой край необозримый
раскроет, как посланье от любимой,
и не беда, что на страницах кляксы…
Газетчик суетный от новостей охрип,
асфальт растрескался, надрывно воет клаксон,
а рядом шествуют колонны тихих лип.

Украшала витрину
художница смелая —
весь в подвесках боярышник
и жимолость белая!

А потом показали нам
моды осенние —
удлиненные тени
и листьев падение.

Манекенши озябли, —
смешные ужимки! —
примеряют на голое тело
снежинки.

Ах, довольно в снега,
как в меха, наряжаться…
По рисункам любви
вам пора обнажаться.

Отзвучали майские громы, и по мелькающим тротуарам
побежали босые девчонки —
что с тобою, мой стих,
я бросаю тебя под их голые пятки и влюбляюсь раз десять в секунду,
отдаю тебя горлицам — пусть твой ритм по эфиру разносят азбукой Морзе,
а я для тебя не найду и минуты свободной:
я свидетелем буду на свадьбе —
обручается солнце с капелью,
с крутобедрыми скамьями в парке,
с Прагой, что сигналит тебе всеми своими флажками.

Мохнатый снег, на землю сыпь.
Прорехи в тучах все растут,
и ты белеешь
в кронах лип,
цветка сверкающий раструб.

Осыпь бульвары, автострады,
где тысячи
знамен трепещут,
где распевают демонстранты,
людской поток в разливе плещет.

Поля и Прага, близь и даль —
все снегу чистому открыто.
Чуть сдвинулась
Земли орбита:
весне принадлежит Февраль!

Прага окропленная золотым дождем
я блуждаю по тебе как шмель
отяжелевший от пыльцы и неспособный взлететь
не могу оторваться от твоих щедрых поцелуев
от парикмахерской стрижки твоих садов

Ты вся плотина
в которой весна убыстряет теченье
и разбрасывает радужные искры
над остолбеневшими автомобилями
из-под капотов которых
вырвались лошади
трясут гривами и знакомятся
очаровательно смущаясь

О Прага с зеленым румянцем
как мне писать стихи
когда на моем карандаше распускаются почки

Стоять за родину всегда
с восторгом и запалом
солдатом — очень хорошо,
но лучше — генералом.

Солдат от крови красен стал,
брести в грязи не сладко.
И красен также генерал —
красна его подкладка.

Из тыщи гроз, из тыщи битв,
когда дробятся скалы,
бойцы приимут град и гром,
блеск славы — генералы.

Солдат лежит на животе
в окопе снежно-белом,
а вождь к прохладной простыне
прильнул «усталым» телом.

Над кем-то деревянный крест
поставят без ограды,
а генералу — крест на грудь
и прочие награды.

Вот рапорт принял генерал
и в тыл коня направил,
но после боя говорят,
что он войска возглавил.

Отряд бойцов в смертельный бой
бросается по знаку,
чтоб после генерал сказал:
«Я выиграл атаку».

Лишь он нас может от цепей
избавить без отсрочки,
а коль не выйдет — будет нас
манежить на цепочке.

Кто во главе — тот может быть
во время боя сзади,
ведь надо голову хранить
ума большого ради.

И с той поры, как королей
в стране у нас не стало,
борьба идет не за народ,
а ради генерала.

Стоять за родину всегда
с восторгом и запалом
солдатом — очень хорошо,
но лучше — генералом.