Мария Визи - A moongate in my wall: собрание стихотворений

Такой корабль, как призрак или сон,
свой беглый свет за черной гранью прячет,
и не узнать, кем этот свет зажжен,
и где ему пристать судьба назначит.

Летящей птицей дрогнут и уйдут
его огни, и станут тенью снасти,
и от людей, что призрак гот ведут,
не ждите ни привета, ни участья,

и будет ночь полна тоской тупой,
и будет больно так и непонятно,
что тот корабль серебряной тропой
уже ничто не повернет обратно.

Скелеты эвкалиптов на заходе
насмешливого солнца. И в туман
ползут немые призраки, обходят
окрестности задумавшихся стран.

Все отошло, что днем крутилось злобно,
как горсть пылинок в солнечном столбе,
и стало вдруг спокойно и удобно
сесть на траву и вспомнить о тебе.

Я сломала немые заставы
всепобедною песней своей,
и нашла только сорные травы,
где искала цветущих полей.

Что вдали будто солнцем сияло,
было ближе опутано тьмой,
и та башня, что гордо стояла,
оказалась бездонной тюрьмой.

Я вернулась опять на граниты,
где лежала в осколках стена,
и рыдала, что были разбиты
золотые прообразы сна.

Твоя таинственная сила,
которой ты не знаешь сам,
меня ночами приводила
к твоим закрытым воротам.

Но, приходя, я не стучала
и не звонила никогда,
а только долго наблюдала,
как молча падала звезда.

Потом, устав от звезд немного,
пересекавших небосклон,
я засыпала у порога…
И это все бывало — сон.

Верно, долго жить я не буду
что с людьми всегда я одна,
точно я какому-то чуду
на служенье обречена.

Точно между мной и другими
кто-то встал высокой стеной,
ослепительными такими
вея крыльями за спиной,

и сказал: «Иди и не трогай,
не пугайся и не зови,
те — сильнее тебя, их много,
им не нужно твоей любви.

Пусть дорога твоя такая,
— ты грустней и ласковей их,
видишь: крылья твои, сверкая,
защитят тебя от других».

Ведь в мире может быть уютно,
и в жизни может быть покой, —
зачем же биться бесприютно
с неутолимостью такой?

Как будто все чего-то мало
у этих праздничных полей —
как будто сердцу недостало
чего-то ярче и милей, —

что вечно надо к звездным далям
по непробитому пути
за золотым идти Граалем
и за мечтой своей идти.

Серый сумрак, холоден и злобен,
в городские входит ворота.
Холод мысли сумраку подобен,
и часовня сердца заперта.

Я иду куда-то вдоль забора,
а в краю, который снится мне,
далеко в ущелье сикамора
подымалась к синей вышине.

Белой свечкой юкка украшала
золотой и розовый простор,
и вились дороги, убегали
в тишину молитвенную гор.

Это все когда-то, где-то было,
это все прошло, и кончен сон,
мне не нужно помнить, я забыла
между гор затерянный каньон.

You did not go. But maybe you
in your unapprehended worth
escaped and banished all I knew
and all I loved about the earth.

And life no sadder parting knows:
within my many-colored jail
I sing, a gray-hued nightingale,
to you — as silent as a rose.

We weep so often, — I and you
about this morbid life of ours, —
oh, friends, but if you only knew
the cold and gloom of coming hours!

You press your loved one's fingers, ay,
you play with her, beguiled,
and weep when you have seen her lie,
or in her hand a dagger try,
Oh, child, child!

There is no end to lies and spite,
and death's not near.
Still blacker will grow the awful light,
and madder the whirling planets' flight,
for many a year!

And we will witness, you and I,
the last, most horrid, day:
hideous sin will hide the sky,
laughter on every mouth will die,
and life will pass away,

You'll wait for spring to come again —
but spring will fly.
And you will call the sun in vain
to light the sky.
And as a rock will fall the strain
of your lone cry.

Be then content with living so,
stiller than water, lower than grass,
children, if you could only know
the gloom of what will come to pass!

Я — полярный медведь за железным забором,
я как пленник живу в незнакомом саду,
ухожу только ночью в полярные горы,
к бесконечному снегу и синему льду.

Когда солнце дневное, такое чужое,
отойдет и погаснет, я буду один,
я вернусь в полосу голубого покоя,
я отдамся виденьям вечерних равнин.

Только ночь исцелит, если день утомляет,
только сон в неземные края унесет,
где холодное море, где ветер гуляет,
где уставшую голову солнце не жжет.

Ты мне вручил сосуд с зарею,
блеснувший ярким солнцем шар,
и я пошла твоей стезею
искать края заветных чар.

Кусочек солнца золотого
ты дал мне и велел идти,
но умер, не сказав ни слова,
и мне дороги не найти.

В какой-то сокровенной башне
теперь стоишь ты по ночам,
где не печально и не страшно,
где не бывать, наверно, нам.

и где за синими зубцами
тебе не видно до земли,
до тех, что робкими руками
твои лампады понесли.

Ведь огни только в сказках горят,
над верхушками призрачных гор,
о незримых мирах говорят,
непонятный выводят узор.

Вздохом этих огней не вспугнуть,
и над ними руки не согреть…
Чтобы на горы эти шагнуть,
надо только сперва умереть.

Где опушкой кусты всколыхнутся
и поникнут вечерней тоской,
наши лица себе улыбнутся,
мы коснемся друг друга рукой.