Мария Визи - A moon gate in my wall: собрание стихотворений

Но я почти что не тоскую:
вон звезды новые зажглись!
Как наглядеться на такую
бездонную ночную высь!

Я слышу странные мотивы,
и сны мне видятся, когда
дрожат серебряные ивы
на грани синего пруда.

О, я в глуши пустого сада,
где месяц — шелковый фонарь,
бываю так тревожно рада
подумать о тебе, как встарь!

Там травы ласковые встали,
цветы взросли со дна болот,
там тише боль людской печали
и голоса дневных забот.

И там, где тонких ив побеги,
в холодной и зеленой мгле
поют слова твоих элегий,
сладчайших на моей земле.

Зачем ты помнишь обо мне?
Мой путь одет глубоким мраком,
и я не верю светлым знакам,
встающим в этой тишине.

Туда, где юкка, как алмаз,
горит на солнце блеском ровным,
я не приду в часу условном —
как приходила столько раз.

Я стала реже повторять
твои любимые мотивы…
Здесь слишком тяжко никнут ивы
в пруда серебряную гладь!

И слишком грустно я пою —
твоих садов, что близки к раю.
о, я давно не вспоминаю
в своем задумчивом краю.

Я не знаю, по чьему указу,
от каких морей пришли суда,
неожиданно так много сразу
благодати принося сюда!

Вероятно, это все — ошибка,
и, должно быть, ветер их завлек
на пути изменчивом и зыбком
посетить мой дикий уголок.

Только даже если это случай,
и серебряные крылья их
унесутся в розовые тучи
от убог их берегов моих —

я не стану плакать, сожалея:
пусть ушли — они ведь были тут, —
вот, и небо сделалось светлее,
и цветы душистее цветут.

В Великий пост я буду в черном,
верна обряду своему,
молитвы петь в хору соборном —
и глаз к тебе не подыму.

Я буду спать на голых досках
и жить на хлебе и воде, —
и стану вся прозрачней воску,
тростинки ивовой худей.

И если не случится дива,
и вдруг не победит мечта,
ты скажешь: как я некрасива,
угрюма и совсем проста!

Мне черной ночью снится иногда,
в глубоком сне, на самом дне сознанья,
холодная, зеленая вода
и кораблей высоких очертанья,

и я дышу и чувствую в груди
соленый, острый ветер океана,
и в сером небе вижу впереди
одну звезду, поднявшуюся рано,

и, кажется, что счастье — в той звезде,
что можно перестать просить о чуде
и что никто, никто уже. нигде
мне больше нужен никогда не будет.

Да, я зову тебя в бреду:
мне сон приснившийся отраден —
хоть Бог берет большую мзду
с того, кто так упрям и жаден.

Ведь если дни мои скупы
на то, что мне всего милее,
и надо браться за шины
из-за цветка, что в них алеет,

я все отдам, что мне велят,
не дрогну перед высшей платой, —
за тень, за звук шагов, за взгляд —
и буду все-таки богата.

Нам скорбь великая дана,
и мы ее несем, как знамя,
дорогами слепыми сна,
который тянется веками.

Настанет мир, взойдет зерно,
в лесах родится дичи много,
все будет людям прощено,
и станут люди славить Бога.

Но мы останемся одни:
за серым пологом тумана
горят огромные огни
земли, не нам обетованной.

Слишком рано. Боже, повяли
голубые в саду цветы —
слишком рано звезды опали
с голубой Твоей высоты!

На кусту, что обнят печалью,
соловей замолчал во мгле, —
точно Ты железной скрижалью
заповедал горе земле…

Боже, Боже, темно в долине,
опустел сиреневый сад —
неужели никто отныне
ничему на свете не рад?

В твоих глазах — высокие хоромы,
несчитанных сокровищ подземелья,
цветущие сады, моря и реки,
и голубых далеких гор вершины,
далеких гор отроги и ущелья,
где сладко пахнет медом и цветами.

И дно великолепное морское
в твоих глазах: к нему ни разу солнце
не снизошло, не трогало жемчужин
и белых анемон не золотило.

И лес старинный… И звездой зеленой
огромное окрашенное небо,
и шепот трав вечерних, и в оврагах
бегущая серебряным потоком
вода — в глазах твоих.

А часто у людей бывают
глаза — стеклянные шары пустые,
в которых отражаются снаружи
дома, глядящие рядами окон,
идущие толпой другие люди,
и блики электрической рекламы.

Случайный взгляд куда-то вбок,
минута — встреча — в сердце пенье,
и вот, уже готов предлог,
чтоб загорелось вдохновенье,

О, как наивна я, смотри!
Мне, взрослой, скучной и серьезной,
уже приснились фонари
какой-то фьесты грандиозной.

Но если даже я смешна,
ведь разве не завидно это,
какая малость мне нужна,
чтоб целый день заполнить светом!

У тебя миндальные сады
по краям берилловой воды,
у тебя цветные фонари
освещают праздник — до зари.
Для тебя у девушки любой
вспыхнет сердце искрой голубой.

Знаю: волны на море зеленом
не докатятся к тебе со стоном
и, ласкаясь у твоей руки,
не передадут ничьей тоски.

Ты сейчас не помнишь никого,
ты сейчас не слышишь ничего,
в эту томную глухую ночь
ты не можешь мне помочь.

Ты, Лилит, спустилась по ступеням,
ты, Лилит, себя не пожалела,
ты сошла туда, где жили тени,
чтобы обрести, кого хотела.