Мария Жиглова - Сталину

Из города виден город.
Тот город был под водой,
Подле станции «Горе»…
Город был золотой.
Маленький, беленький город,
Где ели один лук
С черным хлебом Егоры
И Маши; пришли вдруг
В город на мертвом лике
Устья реки Вавилон:
Вы слышали тонкие крики
Рожденных младенцев в нем?

Мы курили раза три
В день папиросы две.
Рассмотри да разотри
Весь табак в Москве.

Весь табак отсюда был.
Дело-то табак.
Погубил – не погубил
Душу мне табак.
Выслали на выселки,
Есть, видать, кому.
«И за что он лысенький?» —
Говорят ему.

В Вавилоне-городе,
У пяти углов,
Получу по морде я,
Оля Bichenckoff.

В том городе подлунном,
Где гробы, жил кадет.
Женился самый юный
И получил билет
Он белый на войну-то.
Красотка родила,
В день города «капутом»
Младенца назвала.
Ей теперь куда идти?
Муж-то денег не принес.
С нею мне не по пути,
А соседи врут донос.

Город был на выселках.
Выселены мы.
В Вавилоне выслали
Дворянок до зимы.
Куда боярыни пойдут
Зимой, и кто за ними?
Купались в проруби. Зовут
Их парижанки «нимфами».
А нимфы ходят с нимбами
Под руку, пьют стрижи.
Мы «ястребов» обнимем ли?
Ты ручку покажи.
Цыганки ей гадали,
Трясли плечами те,
Кто прятался в подвале
И клялся красоте
Небесной. «Поэтесса,
Как руку держишь ты?»
Детей не будет вместо
Последней красоты
Стиха, не будет мужа
До гробовой доски.
Скажи, а кто-то нужен
В спасенье от тоски?
Дворянка погадала,
Унынье позови.
Ей показалось мало.
В спасенье от любви
Она стихи писала.
– Писательница, чай!
И браунинг сызмала,
Мой Лацис, получай.
Авось, когда пристрелят,
Стихи не пропадут.
И в белые метели
Цыгане не пойдут.
Пойдут-пойдут цыгане,
Что бедную свели
С ума, свои обманы
Похоронить в земли.
Бедняжка, что ты пишешь?
Ты человечек, да,
На прянике. Но дышишь
Упорно, как всегда.

В Москве, у Вавилонии,
Не мил был белый свет.
Высоцкий пел: «Лимония».
Я: «Сколько дали лет?»
А в Вавилоне-городе
У сорока углов
Опять получим в морду мы,
Поручик Иванов.
А мой поручик ряженый
Нарядный был такой,
И китель-то нагрáжденный,
И кортик под рукой.
Фамилия – Романов,
А кличка – Иванов.
От этих русских пьянок он
Остался без орлов.
Поручик ведь Романов,
Он русского царя
Не предал, как боярыни,
Что по Москве паря́т.
Он пишет буквы с черточкой,
Дефис или тире?
Плоды не с червоточинкой
Упали на заре
17-го года.
А гвардия белей
Лица того юрода,
Что все зовут Андрей.
А Ксения-то, Ксения,
Молясь на небесах
За русское Спасение,
Уж взвесит на весах
Поручика Романова.
На Красну Горку гордая
Красавица, спеша,
Не выйдет замуж. Спорами,
Ни разу не спеша,
Апостол Петр не встретит нас.
А где апостол Петр?
Где водка, там и царский квас.
Мой друг – глаза протер?
Там нету края нового,
И где он, этот день
Полковника сурового?
И тень через плетень
На рай уже не падает.
И ангел пролетел,
Конечно. И не радует,
Что жизнь одна, предел.

И решка падает как яблоко.
Орлы – на гербе краденом.
Россия, жди, пока-пока
Придет еще и жадина —
Народ какой-нибудь.
Он без национального —
Он гот, он серб, поляк,
Хорват, еврей, ты не забудь
Татарского начальника…
И в спину мне: будь-будь.

Пришла, увы мне, осень на дворы.
Исчезло солнце, как улыбка бога.
Рассыпались зеленые ковры
И черной стала пешая дорога.
Крошится снег. Светило из светил,
Луна сегодня с тучею играла.
Вам показалось, милый мой, не мало,
Когда Вас в 37 Дантес убил?
Теперь – о небе. Там и солнца нет,
Мир на земле. А я – в сквозной квартире.
Все так же брякает Аполло все на лире,
И я не знаю, есть ли белый свет.

За рекою едем,
За водою едем,
В ресторан с медведем
И за водкой едем.
А за водою – Эдем.
Пасха Божия – ни с кем.
Некого любити —
Душу погубити.
Суждено любити ли?
Всё – Христос в обители…
Пасха, Пасха,
Пасха, здравствуй!
Красная Пасха,
Старое село.
Белая ночь ли?
И правда рассвело.

У святой Матроны Московской
Золотая иголка в гробу.
Мне опять улыбается Бродский,
Мне опять начертают судьбу.

Голосистая стая пичужек
На Распутина похоронах.
Ты простужен, испуган, лачужен —
Ты мой быт бытия, как монах.

Мона Лиза, Пьеро, Бертолуччи:
– Не молитва ли большевика
Атеизм? Ты немного подкручен
Влево, быт мой, и пехом строка.

А под собором Нотр-Дам
Считаю я в колоде дам,
А рядом – шулера
И мой отец, и сын-Телец,
И мачеха, и наконец
Всё кончено вчера.
Все проигрались в пух и прах,
Я путал годы, путал масть,
Я пил вино и женщин всласть
Любил. А ты – играл, играл.
Органчик пел и пел.
И Бах, и Моцарт, и вино
На свете не были давно,
Ты жил, а я играл, в окно
Я снова посмотрел.
И нет ни шапки набекрень,
Ни бедных дам, и славен день,
Когда Испания – в снегах,
И весел Вечный Жид.
Я висельник, ты – Каин, да,
В колодце студится вода,
И постыдится иногда
Раскрытый желтый рот.
И Вечный Жид идет-поет,
И свет во тьме всегда…
Жить вечно? Нет. Играть посмел
В спасение души?
Жива. Органчик пел и пел,
Что в смерти нет души.
Прекрасной жизни нет конца.
Не видеть старика-отца,
Палач! Мне не дано венца,
Поэтому пиши.
В наследство – красное руно,
Кровавое. Смотри в окно,
Я за тобою так давно
Иду. Мне не ожить.
Христос родился и воскрес,
Я видел множество чудес,
И в этот старый, темный лес
В чистилище вошел.
Кладбищенский уставлен стол,
На небесах стоит престол,
И мой палач уткнулся в стол
Лицом, и бог ушел.

Хорошо, наверно, в дурке
Новый год встречать опять,
С филером играя в жмурки,
Разодеться и гулять.

Как Давид перед ковчегом,
Скачет вся тюрьма уже,
Вся работа, все под небом —
На земле и в неглиже —
Бабоньки, все жены дома,
Нет сегодня им сумы,
И безумие бездомных
Выживает из тюрьмы,
Но, когда сегодня праздник,
Пляшет старый енарал,
Сын его, большой проказник,
В карты деву проиграл.
И его душа, что девка,
Просит пряник и тоски
Этой, что корова Верка
Доит пах из-под руки.

Я сижу и курю в одиночке,
В одиночке моей души.
Впал в немилость? – я ставлю точки,
И никто не скажет: «Пиши».
Я не куталась в барскую шубу,
И меня не знает никто —
Хороша лишь царская удаль,
Шпики ходят в серых пальто.
Видно, умер мой брат Алешка,
Говорил с тоской неземной.
Я теперь не кошка, а Брошка,
И ошейник на шее ручной.
Смоляной и черный Иуда
Выйдет ночью с Христом гулять.
Ждет мир, ждет, не меня покуда
С воскресением поздравлять.
Воскресение – это лавры,
И Алешу кругом поют.
Где-то Греция, минотавры,
Иудея, Москва, салют.