Array Коллектив авторов - 6 ЛИТО

Ах, кто бы дырочку протёр,
в которую верблюд с иглою
следит, горбатый вуаёр,
как дерзкий Дафнис клеит Хлою.
Прикидываясь тюфяком,
ласкает как бы неумело…

Трепещет Хлоя мотыльком,
не умолкает филомела.

Верблюду хочется.
Хотя
сквозь пыль античную детали
протискиваются, кряхтя,
а вздохи – те совсем застряли.

Так у небесных райских врат,
куда верблюд иглу дотащит,
сей низкой жизни аромат,
в ушко не просочась, обрящет
тоску животную, и стыд
взамен овечьей неги лона,
да на загон – для Аполлона
предавших – выморочный вид.

Ты не отвертишься от вечности своей,
она верна без колебаний.
Согласных суета и слово-воробей
не избегут её лобзаний.

Как смыслы ни тумань, как в терниях ни тырь
напрасный и случайный дар свой —
найдёт и ясности безумной нашатырь
вручит: живи со мной и царствуй.

С опаской, нехотя, не горячась ничуть,
томленью грозному покорен,
мнёшь трансцендентную, немыслимую грудь,
в угрюмой нежности проворен.

Всплывает с грохотом названье корабля,
кадабру коего не всякий спишет школьник.
Заиндевеет детскосельская земля,
когда по ней нечести вольник,
зело осклабившись, прошествует, ища
упруго-ветренной податливой поживы,
не лавра хрупкого, но грубого плюща,
объятья чьи смертельно лживы

(как все слова на свете).

Опустел поселок. Гололедица.
Дачников крикливых не видать.
Покрывало белое расстелется,
И под утро стану замерзать.

Не протопишь душу. Но старается
День приветливый устроить благодать…
Каждый год душа в предзимье мается,
Пряча частность в общую тетрадь.

Может, кто хороший присоседится
Хмель мой на две чашки разливать?
И тоска, как старая медведица,
Побредет подальше помирать.

Сентябрь созрел. Он цвета спелой сливы,
Налет белесый, как туман в полях.
Мне плакать не идет – я некрасиво
Кусаю губы. Этот вечный страх,

Что не успею надышаться летом,
Не удержу жар полдня на щеках,
Тебя не сохраню… Из-под запрета
Слова поспевшие, что сливами в горстях,

Вот-вот просыпятся: доверчиво нагие,
Белесые, как этот странный дождь —
C пришедшим снегом… До смерти живые
И сочные… И ты их подберешь.

Прощальная слеза для бензобака,
Пуста канистра. А мотор уж не слыхать.
И ввечеру соседская собака
Придет со мною лето отпевать.

Поголосим. Намажем хлеб вареньем,
О, Господи, мне ж сливы перебрать…
С ней, непривязанной, я поделюсь сомненьем,
А смысл какой собакам к ночи врать?
Что за напасть моим ваняткой движет?
Под зиму расставаться так нелепо…
И сука-ночь краюху дня долижет
Как жучка славная – варенье с хлеба.

Птица серая заплакала
У оврага на краю…
Навидалась в жизни всякого,
Перед осенью стою.

Солнце к западу наклонится,
Охладит реки купель.
Красота рукой дотронется —
Запоет души свирель.

Я печаль из дома выгоню,
За бедой закрою дверь.
И, как девушка на выданье,
Буду справна я теперь.

А в ночи к оврагу выбегу,
Загляну судьбе в глаза.
И тебя для счастья выберу,
Кто бы что бы ни сказал.

ничего не хочется ничего
дверь захлопнется и короткий стук
подытожит всё что пришло ушло
незаметно выскользнуло из рук

внешний мир отрезан глухой стеной
внутренний мой мир не тобой живёт
я осталась здесь ты теперь с другой
стороны находишься меня от

иногда обрывки каких-то нот
долетают под скорлупу извне
ты теперь находишься меня от
по ту сторону
и мы больше не

клеточек крови порченой, ядовитой, чёрной так много
накоплено на вселенском генетическом файле
что с трудом отличишь гениальную кровь больного
депрессией Ларса фон Триера – от крови богини Кали
не отрываясь, смотрим последний киношедевр
в иллюминатор DVD-плеера на цветном одеяле

там Меланхолия, беспристрастная и чужая планета
заслоняет героям половину воспалённого небосвода
нам она заслоняет половину маленького экрана
смотрим с паузами, не желая триеровского исхода
а может, паузы «на кофе и объятия» важнее нам
чем сострадать героям, болея «эстетикой ухода»

…всходит гаснущая планета над матовым небосводом года…

Вспомнилась песня, которую пела мне в детстве няня,
Что, растревожив душу, всю ночь не давала спать.
Около дома – сын мой и мальчик соседский Ваня
Авторский видеофильм снимают, под завывания
Некой певички, которую, впрочем, не грех не знать

(Слабенький голосок не тронет и не пронзит до почек,
Разве что есть у певички потребность по-бабьи взвыть).
Камеру твёрдой рукою ведёт сыночек.
Катится солнечный диск в заповедник ночи.
Лето прошло; впору думать, как дальше жить.

Сын объектив направляет на младшего брата.
Тот корчит рожи, смеётся: кастинг прошёл – и рад…
Возле канавы растут, как трава, маслята.
Тренькнул мобильник: на карту пришла зарплата
(Или твоё эсэмэс? Это лучше, чем пять зарплат).

Здесь, в садоводстве, время стоит болотцем,
Хоть изменился участок: исчезли турник, огород…
Здесь я назад лет десять… Нет, память в кулак, бороться
С прошлой собою, держаться, не падать на дно колодца,
Всё, что запишем на камеру, не умрёт.

Выйду во дворик. Вечер, сарай, соседка.
(Дома – фонарь, аптека). В бочке дрожит вода.
Яблоня, вишня, колодец, брезентовая беседка.
Голос ребёнка: «Мама, ты, чур, людоедка!»
Главное – это быть в кадре; роль навяжут всегда.