Array Коллектив авторов - 6 ЛИТО

А рядом лес. Нырнёшь чуть дале —
И воздух полностью иной.
Твои промокшие сандали —
Ничто пред влажной тишиной.

Пройдём по верхним и по нижним,
По левым, правым Дибунам —
Поверит сердце еле слышным
Ручья осеннего тонам.

И в чёткий образ не облечь то,
Что ощущаем ты и я:
Дибунское сырое Нечто,
Туманный сгусток бытия.

Все перейдя душевные пределы,
Становишься свободен и смешон.
Довольны волки, да и овцы целы.
Сидишь один, не лезешь на рожон.

С покойниками запросто болтаешь
И будто слышишь их язык живой.
В пучине Интернета заплутаешь,
Как бы уйдя под воду с головой.

Становишься неярким и неброским,
Невидимым друзьями и детьми.
Стихов твоих недавние наброски —
Неясный сон, мираж, туман в Перми…

Сверху – взгляд всегда невидимых сов.
Воздух весок, в нём и гарь, в нём и прель.
Под молчание канадских лесов
в Наггет-Крик идёт на нерест форель.
Лунный свет наколот в кубики льда,
притуманен, вдет по блёстке в проток.
Втиснет скрипом рыбьих спинок вода
ночь в оставленный до завтра лоток —
и намоет медно-бурую горсть
донных, плоских (с небольшой аманит)
юрких камешков…
А сверху – от звёзд —
для загадки пух совиный слетит.

Я вижу осень долгим продолженьем
для слов: «Четверг.
На стёклах мокрой дачи…»

Там все уехали, а в отраженье
обратно шли часы какой-то миг:

перебирая вмятинками бурыми,
катилось яблоко,
и дождь накрапывал,

и шахматными белыми фигурами
играл старик.

Горечь капель налитых.
Смерть – пустое: сны-обманы.
Как в другие океаны,
Уплывают за туманы
Рыбы листьев золотых,
Словно осень не про них,
А они легки и жданны.

Вышел дождь косой и частый
Размывать дорогу к дому.
Умер вереск незнакомый:
«Спи-усни!» – пора к другому.
С той же нежностью причастной

Эта сонная вода
В зачарованные ночи
Травы гладит, камни точит.
Разве сердце что-то хочет,
Заглядевшись в никогда?
…К сердцу дома – ни следа,
Островка земли непрочной.

Что изменилось? Да просто
лето ушло синее.
В мелкой речке
из лунного света остров.
Холодные струи
лучей звёздных
чертят косые линии.

Из августа
даже присниться поздно.
Повзрослевшие листья
тесней прижались
к наболевшей ветке,
но не остались:
каждый лист – роздан.

Не отпускать,
не слышать,
словно не ждать тебя.
Но упрямо верить
в пустом вагоне,
что всё излечит
осенний холод —
светофор птичий остроконечный,
зеленью звёзд-свечек
темноту дробя.

Девять недель с половиной, наверное,
это для долгой, счастливой,
а для обычной достаточно и четырёх,
чтоб познакомиться и разругаться могли вы
с самой красивой и умной из этих
брюнеток, блондинок, дурёх.

Если глубокое чувство, как обморок,
дольше обычного длится
и с каждым днём ты всё меньше и меньше похож
сам на себя и, как месяц худой, бледнолицый
в липком тумане с ножом одиноко,
пугая прохожих, идёшь,

значит, ты выпал не то чтоб в осадок,
а вышел из лунного цикла
и под воздействием нейротрофинов и звёзд
всё принимаешь как есть, что бы там ни возникло,
даже обиду и глупость чужую
используешь: в собственный рост.

Только от этого толку немного
и радости нету ни капли —
весь этот опыт готов променять на одну
встречу внезапную, как новогодние залпы,
чтобы рассыпало сверху на голову
жёлтой соломы казну.

Больше никаких любовных писем,
только эсэмэски в телеграфном
стиле – без тире, без точки… просто
пауза, бессмысленное «мбда» —
потому что, если независим
в выборе любом и равноправном,
можно сочинить и девяносто,
сто стихотворений без труда;

весь вопрос, как удержать словами
то, что так и просится наружу
и течёт, как хочет, – прохудились
вроде бы надёжные мехи.
Что бы в них теперь ни заливали —
всё в конце концов стекает в лужу,
как бы ни был ручеёк извилист,
а уста останутся сухи.

Набраться наглости и написать: в России —
как будто уезжал за тридевять земель,
как будто ждут тебя, как будто бы просили
откуда сообщать, куда же ты отсель.

Не так и далеко и ненадолго ездил,
и можно рассказать и можно позабыть,
зачем и почему подумал невзначай,
что очень может быть среди больших созвездий
горит и горяча кому-то, но кому?

Ещё не высушив промокший скарб дорожный,
а фотоаппарат достать из рюкзака
и выставить фотоальбом неосторожно
для всех, для каждого – с какого огонька?

В тот самый момент, когда кажется – всё:
На всё, что задумал, на то и решился,
И ветер в открытое море несёт,
И парус, как наволочка, округлился.
И в этот момент, когда кажется: миг —
И недостижимое осуществится,
И можно успеть между скал напрямик
Пройти там, где только что крикнула птица.
И что это было? И кто нас вознёс
Так непредсказуемо остервенело
Под самые веки трясущихся звёзд
И вытер утёсы тряпицею белой…

Хотя бы что-нибудь большое
Или тяжёлое, а то,
Наваливаешься левшою
И впаиваешь в решето

Какую-то мадам Петрову
Под бок такому же Петру,
Под грохот, этот шум портовый,
Кровоточащий поутру.

Безрезультатно жалом тычешь
В расхлябанную колею —
Вот так и слепнут сотни тысяч,
Цепляясь к инобытию.

Но ей, мятежной, нет покоя —
Пока отсутствует уют,
Ничтожной капелькой припоя
Опять к земле не прикуют.