Array Коллектив авторов - 6 ЛИТО

Сонная одурь сегодня сильней меня.
Сплю до полудня, свою проклиная лень.
Есть роковая черта в середине дня,
После которой понятно, к чертям ли день
Или в копилку…
Осень уже живёт
В этих местах, роняя цветную сыпь
В смешанный лес, неровную топь болот.

…Ночью над садоводством кричала выпь,
Птичка невзрачная, с голосом силы той,
Что отбивает сон, и казалось, так
Пьяная шваль голосила над пустотой
Пропитой жизни.
Катилась луна в овраг,
Небо чернело разбавленной ваксой, звёзд
Россыпи еле проглядывали сквозь слой
Из облаков и ваты. Прожгли мой мозг
Пьяные причитания над пустотой…

Осень-уборщица перебирает хлам.
Снится параграф научной работы. День,
Преодолев черту, потечёт к чертям.
Сплю до полудня, свою проклиная лень.

Зима на этот раз не заблудилась,
А поняла: никто её не ждёт.
Дождю и сплину отдалась на милость,
В пруду в Удельном парке утопилась,
И нет зимы, а мы – явились, вот.

В промозглом межсезонье, междуречье,
Как на меже распаханных полос,
Стоим на стыке жизней человечьих,
На перепутье, если в просторечье,
Куда идти, не задаём вопрос.

А в призрачном вчера горластый ветер
Кричит, и звук бежит по проводам,
О том, что грань тонка, и так же светел
Июльский вечер, что флажком отметил
Маршрут особый, неподвластный нам.

И мы сменили курс, и бездорожье,
Приняв безмолвно, скрыло нас в ночи,
Где след петлял и таял у подножья,
И галки пели песни скоморошьи.
И мы дошли – незваные, ничьи.

Уж корюшка пошла от северных морей,
Черёмуха цветёт – пока теплей не станет.
Звони мне иногда, известиями грей,
Что жив ты и здоров, хоть безнадёжно занят.
Как горько понимать, что занятость твоя —
Не занятость, а лишь удобная личина.
Какая может быть средь краха бытия
Любви не удержать весомая причина?
Но слить в единый вихрь я, видимо, смогу
Шальные в голове и северные ветры.
Я в память о тебе под вечер пробегу
На старом пустыре сырые километры.
Я в память о тебе и мысли, и стишки
В порядок приведу, густую пыль повыбью,
И корюшки куплю, и, выдернув кишки,
Я съем саму весну, вдыхая душу рыбью.
Спасибо, дорогой, за то, что понесло
Меня теченье вверх, за то, что сумрак редок.
Черёмуха цветёт – желание светло
Нечётное число сорвать душистых веток!

Про пустяк, про песок в пятерне
Песню тихую шепчешь, Создатель.
Видишь, сын мой плывёт на спине,
Сам себя на воде открыватель.
То боится, что дна не достать,
То забудет о дне и о страхе…
Так однажды душевную гладь
Растревожат глубокие взмахи.
Вспыхнет мир – на волны гребешке
Ярких зайчиков новый десяток!
А пока на горячем песке
Исчезают воронки от пяток,
В сонном небе плывёт на спине
Конь крылатый и в точности знает:
То, что нынче мелькнёт в тишине,
Без следа не растает.

Что за жизнь пошла? До-ре-ми…
Ни ля-ля тебе, ни гу-гу.
Встречу – руку подам, сожми
То, что выразить не могу.

Всё оборвано на корню,
Даже ягодки ни одной
Не созрело. Похороню
То, что было тобой и мной.

На дороге поверх столбов
Неба стылые кружева.
Как ответить мне за любовь,
Что теперь уже не жива?

Ты остался без ласки моей,
Я вчера соблазнила другого.
Мне так жаль тебя стало, ей-ей,
Не найти подходящего слова,

Чтобы выразить этот облом,
Что с тобою вчера приключился.
Птица счастья махала крылом,
Тихий город в снега облачился.

Я свои приключенья коплю
Как на старости лет Казанова.
Я от жалости снова люблю!
Видит Бог – я люблю тебя снова!

Видно, Бог мне выдал не много сил,
Хоть и кое-чем одарил.
Чаще чёрт по свету меня носил
И в парадной со мной курил.

А теперь уже невозможный хмель
Всё тусклее и всё нужней.
Ну а чёрт не хочет делить постель
С перезрелой тоской моей.

Я вышла в пять утра в туман,
Летела птица над дворами,
Сидел на лавке наркоман,
Несло душистыми парами.

Седой мужик вошёл в подъезд.
Наверное, ночной рабочий.
Я десять лет из этих мест
Не выезжала – дом не отчий,

Но всё-таки уже родной,
Такой таинственно-чудесный.
Тогда, в июньский выходной,
Пока был бледен свет небесный,

Хотелось засолить грибы,
Как будто осень наступила,
Как будто я в делах судьбы
Незнамо что поторопила.

Поплыл, поехал мой туман.
Носились птицы влево, вправо.
Летал над лавкой наркоман,
На свой туман имевший право.

Лягушек не трогай – смутятся верхи,
И горьким окажется дождь.
Бывают такие слова и стихи,
Которые вряд ли найдёшь.
Колибри такого калибра, что их
Едва ли заметишь. Мигни —
И нету ни крылышка. Вечен и тих
Твой поиск, нездешни они.
Есть вещи, которые глупо пилить,
Медузы, которых не взять,
Медведи, которых нельзя шевелить,
И музы, которых нельзя.

В лексической битве средь песен земных
Мне так захотелось свиных отбивных!

Шипящая мякоть запрыгнула в рот.
Желудок душе никогда не соврёт:

В трудах ли, слезах ли, на нервах одних
Ничто человек без свиных отбивных!

Кровать. Будильник. Голосок
кошачий за стеной.
Метро. Работа. Марш-бросок —
и ты уже иной.

Уже под мышкою бревно,
глаза как две луны.
Ах, как давно ты, как давно
Не ездил в Дибуны!

Невероятно даже то,
что ты сегодня тут.
Исчез твой город-шапито
за несколько минут.

Как удивляет время нас!
В чудной заводит сад.
То украдёт какой-то час,
то вдруг вернёт назад.

В пространстве тоже много дыр.
Без цели в них залезть
то попадаешь в странный мир,
то всё опять как есть.

Когда на трассе ни одной
машины, хоть кричи,
вдруг воплотится транспорт твой
из воздуха в ночи.

И ты помчишься – херувим,
сгустившийся чудак.
И будешь думать, что с одним
тобой бывает так.

Не монументы и не фрески…
Не купола возведены.
По обе стороны железки —
В тумане ночи – Дибуны!