Наталия Грудинина - Двоевластие

После войны Грудинина работала на Ленинградском металлическом заводе техническим переводчиком, переводила документацию на станки, присылаемые по Ленд-Лизу, ездила на строящиеся ГЭС, занималась журналистикой. Продолжала писать стихи, посещала ЛИТО при Союзе писателей, которое тогда вел Вс. Рождественский.

В 1950 году была принята в Союз писателей, вышла ее вторая поэтическая книга «Дневник сердца» (1960 г.), а затем – третья «Посвящается молодости» (1970 г.). Обе книги – небольшие по объему. И после значительного перерыва, незадолго до смерти поэта, появился последний прижизненный сборник стихов и переводов – «Совесть» (1999 г.), изданный малым тиражом на средства Ямало-Ненецкого округа в благодарность за помощь в становлении многих поэтов Севера и Дальнего Востока. В предисловии к сборнику стихов «Совесть» Грудинина писала:

«Поэзия Севера ворвалась в мою жизнь неожиданно и властно. Раньше, как филолог-западник, я занималась переводами с европейских языков и языков некоторых наших национальных республик. Но эту работу заказывали мне издательства. Они любили ленинградских поэтов за добросовестность и культуру.

А вот северян никто мне не заказывал. Сама обнаружила этот драгоценный пласт поэзии, попав на конференцию литератур народов Севера и Дальнего Востока. И с тех пор северные поэты заняли в моей работе особое, ведущее место. Вы спросите, почему? Потрясла меня их совесть, искренность, открылась неведомая мне ранее культура древних веков Севера, мудрость традиций и мыслей.

С этих пор я стала отказываться от издательских заказов. На свой страх и риск стала переводить стихи, что присылали мне сами северные авторы. Потому что Север стал необходим моему сердцу».

Помимо множества стихов и поэм северных поэтов, вошедших в различные сборники, Н. Грудинина перевела две большие поэмы по мотивам древнего эпоса северных народов, вышедшие отдельными книгами: «Тер» Л. Лапцуя (пер. с ненецкого, М., 1984 г.) и «Человек Ыхмифа» В. Санги (пер. с нивхского, М., 1984 г.), а также вышедшую отдельным изданием детскую поэму Л. Лапцуя «Эдейка» (М., 1974 г.).

Настоящая книга, хотя и не абсолютно полное собрание стихотворений, но максимально приближена к такому типу изданий. Составителем был избран тематический принцип представления стихов. Он, конечно, произвольный, но и вынужденный. Дело в том, что Наталия Иосифовна, как правило, не датировала свои произведения, тем самым, вероятно, оставляя за собой право возвращаться к первоначальным текстам, править их, создавать новые редакции, что и происходило в действительности. Творческая жизнь поэта была продолжительной, и жаль, что читатель во многих случаях не имеет возможности соотнести стихи хотя бы с определенным десятилетием. Особенно это интересно в стихах публицистических, корреспондирующих с современностью, но там подчас встречаются определяющие датировку названные события или имена, как в блистательной эпиграмме, посвященной памяти академика А. Д. Сахарова:

Наталия Грудинина – лирик. Глубокий, утонченный, в молодых стихах – дерзкий, в поздних, которые в силу внешних причин и личностных черт характера – «не хватало времени и нервов ходить по редакциям» – в основном писались «в стол», – мудрый, грустный, сомневающийся, но никогда не разуверившийся в своих идеалах лирик. Автор словно ведет бесконечный диалог с незримым собеседником: ушедшей юностью, наступающей старостью, собственной совестью, родной землей, другом, любимым, дочерью и, очень часто, учеником – ершистым молодым фрондёром:

И, если в 70-е годы поэт еще может иногда обрушиться на молодое поколение с тяжеловесных и суровых позиций человека слишком хорошо осознающего хрупкость мира (стихотворение «Торжество реакции»), то в поздних стихотворениях конца 80-х – начала 90-х годов интонация меняется кардинально. Не обвинять, не гневиться, а уступить молодости дорогу и подставить слабеющие, но все еще оберегающие руки:

Книга не монотонна – многожанрова. Удаются портреты, типы. Это особо привечаемые поэтом люди труда, своего любимого дела, для которого не жаль жизни, потому что дело и есть сама жизнь: «Голубое колесо», «Как спорил он с Лениным, кто бы послушал…», «На открытии Волжской ГЭС», «Колокольная бессонницы», «Женщине» и многие другие.

Пейзаж – обязательно очеловеченный, одухотворенный, исцеляющий:

Или два стихотворения с одним названием, две «Черемухи». Первое, «постоттепельное» (середина-конец 60-х гг.). Сколько в нем горечи, почти детской обиды:

и сколько молодой, непоколебимой веры в будущее:

Другая «Черемуха» – «перестроечная» (80-е гг.). Короткое, тихое стихотворение, пейзаж «без героя». Нет здесь ни пафоса, ни веры, а только свет и отчаянная, на одной струне вибрирующая надежда:

Баллада – повествование о необычном, о чудесном, часто с трагическим концом, гибелью героя. Да, у поэта все так, сохранена верность литературной традиции, все законы жанра соблюдены. Но это – современные баллады: уже названные «Баллада о Весах», «Баллада о немецкой матери», «Баллада об эдельвейсе», может быть, написанные не без влияния поэзии молодых Горького и Тихонова.