Нина Савушкина - Небесный лыжник

Ты поклонялся холмикам белым, млечным,
одолеваем вечным желанием – лечь на
мягкое нечто, вроде перины или трясины,
не замечал сосулек оскал крысиный,
не понимал пока, что финал фатален,
скоро повеет падалью из проталин.

Это в спазмах больного ума, миазмах гнилых зубов
умирает зима, надоевшая, словно любовь.

Храм твой нерукотворный лежит в руинах,
словно сугроб в крестах следов воробьиных.
Где поутру в любом проёме оконном
образ зимы сиял подобно иконам,
тает лицо, что было неповторимо,
стёкла марает потёками слёз и грима.

Скоро снаружи сад загремит листвой.
Окна открой, обживай новый рай – он твой!

Скоро – апрель, но ты не спешишь уйти.
Скомканный снег в низине зажат в горсти
желтой травы – платком в кулаке больного.
Что ж ты среди весны упрямо застрял —
тянешь к себе изодранный материал
жизни, как будто надеясь вернуться снова.

Сложно постичь, зачем тебе эта ложь.
Вышел из пустоты и уйдешь в неё ж.
Но не сгниёшь, а лишь переменишь имя.
Облик обрушится – вычурный, как каскад.
Волосы упадут с каменного виска
талыми струями – некогда ледяными.

Так уплывай же, речь свою воплотив
в пенье воды, поскольку время – мотив.
Ты отыграл его, совершил обряд, но
солнечный луч, как ретушёр, придаст
яркость былым чертам, и сквозь бледный наст,
словно сквозь кожу, вылезут неопрятно

пятна песка, щетина осенних трав.
Поздний февраль, ты хочешь, судьбу поправ,
вспять побежать и смерть обмануть. Едва ли!
Время сломалось, ты из него изъят.
Ржавые листья в юной траве звенят,
словно часов разрозненные детали.

Твой сад – цветной лоскут,
пришпиленный к бетону.
Гамак плывёт, как спрут,
качаясь монотонно,

сквозь моросящий дождь,
весь в чешуе черёмух.