Владимир Маталасов - Я всё ещё не спел…

Яркая звезда на небосклоне,
Угасая, падала в ночи,
Я стоял и видел, как в безмолвье
Падала она на край земли.

Есть такое будто бы преданье:
Если в небе падает звезда,
Надо загадать своё желанье,
И оно исполнится тогда.

Говорят ещё, что в эту пору,
Где-то, в мирно спящей тишине,
Словно подчиняясь чьей-то воле,
Люди умирают на земле.

Потому, из всех своих желаний,
Я б одно, пожалуй, загадал,
Чтобы в мире, сотворённом нами,
Никогда, никто не умирал.

Когда б делами и поступками своими
Кого-то сделать смог чуть-чуть добрей,
То большего не надо и в помине,
И день ещё один покажется светлей.

Люблю я зимнею порой,
Забрезжит чуть рассвет,
Уйти заснеженной тропой
В леса, под лунный свет.

Идёт, трещит шальной мороз,
Порог перешагнёшь,
Защиплет уши, щёки, нос,
Ознобом кинет в дрожь.

А на деревне – тишина…
Изба вдали дымит,
И ранний, утренний туман
Над озером лежит.

И только слышатся сквозь сон
Заснеженных полей
Лишь колокольчика трезвон,
Да тихий скрип саней.

Во мгле предутренней рассвет
Заметнее чуть-чуть,
И серебристый лунный свет
Мне освещает путь.

Пусть я в этом краю не родился,
Не провёл здесь своих юных лет,
Но карпатских красот
филигранный узор
Не могу не воспеть, как поэт.

Я сравнил бы сей край с самоцветом,
Что играет в сиянье лучей,
С чудесами,
что в сказках творятся порой
С мановенья руки добрых фей.

Его солнце – что жемчуг бесценный,
Его небо – морей синева;
Ширь бескрайних полей
и зелёных лугов,
Ты для песен судьбой рождена.

Здесь высокие дикие горы,
Что подвластны лишь буйным ветрам,
Ввысь уносят армады зелёных лесов
И приносят их в дар облакам.

И когда мня спросят порою
О Карпатах, отвечу тогда:
«Я подобного края ещё не встречал,
Где б столь щедрой природа была».

Я за то пред тобой преклоняюсь,
Что краса твоя – явь, а не сон.
Так прими же привет
от российской земли —
Из земных —
самый низкий поклон.

Бывают минуты в жизни,
Когда нам ни что ни в радость.
Так что же, давай, дружище,
Возьмём на поруки слабость!

Тогда нам с тобой не надо
Не петь, не мечтать, не смеяться,
Ведь слабость – удел только слабых,
И с силой куда нам тягаться!

Но вспомни ты лучше о друге,
Когда надвигаются тучи,
Его лишь окликни, и тот час
Тебе он протянет руки.

Тебе с ним вдвоём будет легче
Тащить этой ноши тяжесть,
Он быстро вдохнёт в тебя силы
И снимет минутную слабость.

С чего бы это я так сильно загрустил:
По дому что ль, по тройке с бубенцами,
По тем местам, что с детства полюбил
За их берёзы с пышными ветвями?

Не потому ль, что мне
всё снятся по ночам
Осиротевший сад и зимняя дорога,
И будто ждёт меня старушка мать
У самого домашнего порога?

А может потому, что вспомнил о друзьях,
О песнях тех, что пели мы когда-то
О дальних странах, о бушующих морях,
О девушках из города Багдада.

Всё было, словно сон… Всё было так давно,
И кануло куда-то, безвозвратно.
Т обыло, или нет? Коль было, то прошло?
Прошло! А жаль!.. И нет пути обратно…

А ну, отбрось-ка друг
раздумья,
не хандри,
Быть может этого и не было всего,
Творишь – помилуй Бог, – так и твори,
И грусти места быть здесь не должно.

На ломберном столе шампанского бокал
Искрящегося в бликах полутеней,
Он не допит; в хрустальном башмачке
Дымящийся окурок сигареты.

Надкусанное яблоко со шкуркой апельсина,
Распластанные розы из упавшего вазона
И на сукне следы разлитого вина.

Раскрытый Джона Китса томик небольшой,
Клочок бумаги со словами «Прозит!» и «Прощай!»
И кисть руки в митанке на краю стола
С зажатым в пальцах браунингом дамским…

То, знать, судьба сулит постфактум декаденства!

Прощай друг мой! Прощай, и до-свиданья!
Знать никому на жизненном пути
Неведомы судьбы предначертанья,
Не спрятаться от них и не уйти.

Не довелось нам свидеться с тобою,
Но будущее встречу нам сулит.
Все будем мы подвержены покою
Там, где душа с душою говорит.

Брёл себе странник дорогою длинною
В рваном, убогом убранстве. В руке
Посох, сума чрез плечо перекинута,
Кудри младецкие на голове
Иссиня-чёрные, ленточкой взятые,
Кротость в глазах, на устах – благовест.
Зной предполуденный, ширь необъятная,
Пение птиц голосистых окрест.

Видит ходок мужичка, свежесрезанных
Жёрдочек гору. В такую жару,
Мил человек, вопрошал, чем же занят ты?
Людям дорогу мощу я к добру
Сими жердями. А ты уж, как водится,
Ноги – не кремень, присядь, отдохни,
Вот под раскидистой этой берёзкою,
Да и с отшельником поговори.

И потекла тут беседа пространная
Неторопливым журчаньем ручья,
Слово да за слово. Время желанное
Уж на исходе. Прости, брат, пора,
Мне за работу свою снова взяться бы,
Молвил отшельник. Скиталец гласил,
Были слова ваши лицеприятными,
Дай-то вам Боже терпенья и сил!

Дальше идёт миром вечным, незыблемым,
Вновь на пути чей-то образ возник:
Розовощёкий, не в меру упитанный,
Знатного роду, вестимо, мужик.
Весь за работою, потом подёрнутый.
Косточек горы. В такую жару,
Мил человек, вопрошал, чем же занят ты?
В рай себе тропку костями мощу

Или не видишь? Ступай себе далее,
Некогда лясы точить мне с тобой,
Молвил детина, а путник в усталости
Путь свой продолжил, качнув головой.
Солнце в зените, жара несусветная,
Воздух колеблет палящий эфир
Без дуновения, проникновения
В благопристойный, сияющий мир.

Скоро ли, долго ли странствовал по миру
Вечный скиталец, приблизился срок,
И возвращался он пыльной дорогою
Старцем седым, в свой заветный чертог.
И на обратном пути, так уж сталося,
Той же сторонкою он проходил,
Где блудный отрок, без сна, без усталости,
В рай себе тропку костями мостил.

Что же он видит? Там топь непролазная,
Крики, проклятья и стоны людей,
Вопли, стенания. В том мироздании
Песен своих не поёт соловей.
Звуки, в груди от волненья теснимые,
Гнали скитальца от гиблых тех мест
Прочь. Предстоящею встречей томимые,
Мысли влекли предначертанный крест.