Владимир Маталасов - Я всё ещё не спел…

Шествует дальше ходок неприкаянный
Вот уж которые сутки подряд.
Что ж вдруг он видит? Края благодатные,
В буйном цветении сказочный сад.
Вспомнил тут странник седого отшельника,
Как тот точал, выбиваясь из сил,
Как из жердинок, тогда, свежесрезанных,
Людям дорогу к добру он мостил.

Песнь жаворонка лугами проносится,
С веток акации – трель соловья
Нежной усладой звучит, и полощется
Зыбь водяного, живого ключа.
Коль этот край на пути тебе встретится,
Путник усталый, присядь, отдохни,
Богоугодного вспомни отшельника
И добрым словом его помяни.

Весна, апрель, природа оживает,
Гирлянды белоснежных облаков
На гладь земли живую тень роняют
Средь вешних трав и луговых цветов.

Дрожит в лучах рубиновых светила
Туманом затушёванная даль
Опаловых тонов, неуловимо
С зари снимая тонкую вуаль.

Рассвет подёрнут радужным сияньем,
И россыпь бриллиантовой росы
Лежит на изумрудном одеянье
Бескрайней, оживающей степи.

Вот если бы найти черту,
что отделяет нас от вечности,
И отодвинуть бы её
как можно дальше от себя,
То совершенствовался б мир
до беспредельной бесконечности
Глубин причинности мирской
в пределах рамок бытия.

И торжество познания,
лишь только разуму присущего,
Рождает всплеск престиссимо,
чтоб мыслью быстротечною
Преобладать над скоростью
течения начал грядущего
Путём послевоздействия
величиной конечною.

Мы движемся недвижимо
в пространства формы облачённые,
На ощупь продвигаемся,
пульс жизни явно чувствуя,
Вторгаясь космофункцией
в пределы неопределённые,
Что зиждется на опыте,
ему во всём сопутствуя.

Мир многогранный многолик,
он в область тайных сфер вторгается,
Где нет нас, в то же время
есть тройное преломление
В объёме линз пространственных:
там время гравиискажается
На временных участках форм,
без видоизменения.

Блуждаем тенью зыбкою
в координатах мы пространственных,
Где место есть великому,
где место есть ничтожному,
То исчезая призраком
средь эфемерных действ убранственных,
То возрождаясь Фениксом
по смыслу непреложному.

По счёту по глобальному —
мы есть-нас нет, и тем всё сказано,
Мы самоустраняемся
сквозь призму неизвестности;
Нас – полное отсутствие там,
где Его перстом указано,
И полное излишество
в присутствии суетности.

За круга квадратурою ни зги не видно:
зреть не велено;
Летим в неё безропотно
с фронтальным ускорением,
Не в состоянье будучи дознаться
сколько ж нам отмерено
В координатах призрачных
скитаться пред забвением.

Я шестистопным крою ямбом и хореем,
Затем сопфической строфою и рондо,
Бью пятисложником по разным логаэдам,
Гекзаметром стелюсь – мне всё одно.

И буриме просодией на вольный стих ложится,
Верлибр в секстину с тропом целится стопой,
Вот перевертень с дактилем резвится,
С версифицированным метром и строкой.

Струится монорим и моностих с арузом,
Рефрен с пеоном впендрились в спондей,
И белый стих округлился арбузом,
В четверостишье превратившись поскорей.

И силлабо-тонический партаксис на трохее
Всё метит в сильно-слабые места,
Чтоб влезть на стихотворном на размере
На пьедестал пьеты и кой-куда.

Переакцентуация двустишия вершится,
И слог на рифму прётся, напролом,
Да будет стих! Да пусть в глазах двоится!
И я вершу, чтоб сделать ход конём.

Там, на приморском бульваре,
Где кипарисы цветут,
Встретил Серёжка
девушку Варю
В стайке весёлых подруг.

Встретил, и тут же влюбился
В смуглого свежесть лица,
В чёрные брови,
в косы, в ресницы,
И в голубые глаза.

Взгляды их, лишь на мгновенье,
Вспыхнули светом зари,
Но только оба,
в миг откровенья,
Мимо друг друга прошли.

То лишь случайная встреча
В жизни мальчишки была:
Сколько их будет!
И загоралась
В небе ночная звезда.

***
Врач:
«Так, бабуля!
Раздевайтесь,
там,
за ширмой».
Старушка:
«Стыдно-то как,
ангел мой хранитель!»
Через минуту – глас
надрывисто-призывный:
«Ану-ка подь сюды
пративный шаблажнитель!»

***
«Какие жалобы, больной: вы нездоровы?
Боль меж лопатками?.. На «нет» её свести?..
Вы пьёте, курите? Как с женщинами?..»
«Что-о вы!!!»
«Так это ж крылья у вас начали расти!»

***
«Скажите, доктор, я смогу играть на скрипке,
Когда аппендикс мне – того, чтоб не хворал?»
«Конечно!» «Клёво!.. Ведь на ней,
без всякой скидки
Признаться, раньше никогда я не играл!»

***
«Считали ли, больной, вы перед сном,
Как я советовал?“ „Ну, как бы вам сказать:
Считал… До миллиона… А потом…»
«Уснули?» «Нет, уже пора было вставать!»

***
«Что-то зв онит в правом ухе, доктор…
Так и знайте! Что мне делать?»
«Очень просто:
вы не отвечайте».

***
Медсестра: «Доктор! Новый больной
Всё в пищалку какую-то крякает»
«То, видать, до охоты охотник большой
«Утку» просит подать, вот и вякает».

***
На первый раз больному гланды удалили,
А на другой – был удалён аппендицит.
На третий: «Что болит у вас?» – спросили,
Он скрыл тот факт, что голова его болит.

Объятый вечностью и времени подвластный,
Стою на тонкой разделительной черте
Двух бесконечностей,
одной ногою в прошлом,
Другой – где будущности
контуры не прочны,
Где хода мыслям быстротечным нет:

Разброд в них полный,
без созвучья и согласья.
Цветастых точек, линий ломаных узор,
И вереница лиц давно забытых в одночасье,
Родных до боли, что волнуют и туманят взор.

Чересполосье в крапинку туманною завесой
Прикрыто, словно легковесною вуалью.
Спиралью сказочной и вычурно-белесой,
Закрученную призрачным повесой
Былых времён, вонзаюсь вертикалью
В метафизическую, жидкую среду.

Я отболел своё, я отстрадал душою;
Глас неба призывает, я к нему лечу.
Когда умру – ничто не вечно под луною, —
Перекрести меня, потом задуй свечу.

Игра воображения в цветах калейдоскопа:
Мелькание событий, образов, фигур,
Чередованье их в лучах гелиотропа,
То в нём порядок, то сплошной сумбур.