Владимир Маталасов - Я всё ещё не спел…

Чтоб жить, мечтать, надеяться и верить,
любить безмерной, праведной любовью,
Чтоб всюду поспевать. Но вот не станет
всех нас; пройдут, промчатся годы,
Столетий вереница, цепь тысячелетий,
Земля всё так же будет коловертить
До той поры, пока не поглотит
её коллапс коллизии вселенской.

Ну а покуда где-то в подсознанье
на «деус эксо махина» мы ставим,
В Пьер-Сен-Мартен стремглав давно летим
на встречу с распрекрасною Каллисто.
И факел свой Гефест рукой затушит
в преддверии волны «фата моргана»,
И Мнемосина вдруг покинет нас
на веки вечные, с душой сообразуясь.

Роса лишь только пала на траву,
Твой пеньюар мелькнул и скрылся в п ерголе
Средь тишины в черешневом саду
Воздушным, лёгким отраженьем в зеркале.

Портшез, и жардиньерки по бокам,
И багатель меж древ в сплетенье паутин,
Искристого шампанского бокал
На минипьяно в свете звёздных серпантин.

В запястье ожерелья фермуар
Холодным серебром в пространство источает,
Твой взор пленительный —
природы щедрый дар, —
Мне сладострастный миг блаженства предвещает.

И тонких пальцев вычурность сквозит
В их пассах и изысканных движеньях,
Касаньем клавиш слух благоволит
Усладой тронуть, словно в ярких сновиденьях.

Узоров разноцветные штрихи —
Небес, – вплетаются в туманную завесу,
Витают стайками здесь пригоршни любви,
Справляя всуе незатейливую мессу.

Из веток тёмных сотканный багет
Вмиг тенью кружевной ложится на траву
Как взятый канителью трафарет
На золотистом фоне, сотворённом на лету.

Претит нам контров ерза: здесь, в тиши,
Вино любви мы пьём – любви девятый вал, —
Где страсть бушует под покровом темноты,
Возвышенных речей блаженство правит бал.

И поцелуев жарких приглушённый звук
Скользит землёй, вкрапляясь в тучи-вороны,
Тебе я в утешение скажу
Слова любви, на все четыре стороны.

Признания не жду, не жду похвал,
Душой и телом, разумеется, не свят,
Но как никто надеялся, страдал,
Когда был разум мой смятением объят.

Кругом непонимания стена,
И отчуждения опущена завеса,
Нам не слыхать друг друга, господа,
Меж нами вакуум и буреломы леса.

Протеста молчаливого следы
Рукою прагматичною стирал
Злой рок, покуда в девственной глуши
Мой глас в пустыне к Господу взывал.

Всё относительно, всё – суета сует,
В остатках памяти мы плаваем своей,
В них пламенным порывам места нет,
Свободолюбие утеряно страстей.

О, если б мог я выразить в словах
Итог судьбы в предв идениях вещих,
Низвергнуть был готов бы в «дантов ад»
Пороки искусителей зловещих.

Настанет время, знаю, ты придёшь
Желанных дней чудесная пора,
Крылами упоительно взмахнёшь,
Чтоб жить свободы духом, на века.

И вспыхнула звезда на небосклоне,
Звезда моей несбывшейся мечты,
Взлелеянной когда-то в самом лоне
Мятущейся и страждущей души.

Кому нужны плоды мирских дерзаний,
К деяньям что благим устремлены,
К истокам восходящие познаний
Из недр подсознания глуши.

Но день придёт, даст Бог, тогда быть может
Востребован окажется мой слог.
Да пусть же всяк потомок станет вхожим
В гостеприимный, творческий чертог.

Пишу сот и, без плеоназма,
И к корреляции стремлюсь,
Но к квинтэссенции маразма
Я непристойно отношусь.

Ни Арион я, ни Овидий,
И не приверженец расстриг,
Не жажду я, друзья, субсидий —
Но умен вдруг меня настиг.

Прочь эготизм из кельи сердца,
Что был труверам лишь присущ,
Я вам клянусь волнами Герца —
В антиципации сведущ.

И мадригала лапидарность
Присуща духу моему,
И кантус-фирмус ламинарность
Мне не перечит посему.

Ну, и фацеция с трюизмом
Мне тоже, впрочем, не претит,
Мне гадок ляпсус с конформизмом,
Я не фискал, не неофит.

И Понт эвкс инский мне под силу
Могучим взглядом обозреть
Подстать святому Гавриилу:
Ни встать, ни лечь, ни оборзеть.

То всё секрет Полишинеля,
И вне публисити притом.
Всё! Закругляюсь! Ваш Емеля!
И точку ставлю я на том.

Чарующая ночь, старинная беседка,
Желанная калитка, тропинка вдоль реки,
Кометы длинный шлейф и звёздная рулетка
Под сполохи далёкой, забрезжившей зари.

Сплелось всё воедино под сенью мирозданья,
А в нём всего лишь двое, лишь двое – я и ты,
И слышатся в тиши слова в любви признанья
Под шелест мягкий, нежный берёзовой листвы.

Откинута вуаль, и кружев тонкий полог
На локон ниспадает в таинственной тиши,
Губ жаркий поцелуй – он искренен и долог, —
Миг истины, как эхо из неба глубины.

Его я видел: Он спускался,
Средь поля, в вешние цветы,
Блестел, сверкал, переливался
В великолепии ночи.

На тле разверзжегося неба,
Как на панно, я видел Их,
Ступали тихо и не смело
Двенадцать ликов внеземных.

И воссияло благоденство,
И снизошла вдруг благодать,
Невероятное блаженство
Пришлось в тот миг мне испытать.

Потом – провал, и всё! Рассудок
Не смог реальность воспринять,
А посему я вряд ли буду
Повествованье продолжать.

Одно скажу: лет тридцать с лишним
Уж отшумело с той поры,
Но зрю поныне в том событье
Предвосхищения черты.

Мне так порою хочется забыться,
Уйти от всех земных, суетных дел,
И вежды смежив, в бездну погрузиться,
Презрев свой обывательский удел,

Где б место было калокагат ии,
Где б мысли был безудержный полёт
В сплетеньях нервных, на периферии,
Что в недрах подсознания живёт.

К чему мне те сады Семирамиды —
Сие седьмое чудо из чудес,
Иной навряд ли сыщется планиды —
Юдоли, что ниспослана с небес.

Судьбе угодно милостию Божьей
Мне жизни дар чудесный приподнесть —
Творить, в день непогожий и погожий,
Чтоб в души свет познанья привознесть.

В причудливые формы облачённый,
Мой мир дано не всякому понять:
Иду впотьмах стезёй непроторённой,
Чтоб пламенем потомкам воссиять.