Анатолий Нестеров - Времена души

Годы старости брезжат,
а укрыться нельзя.
И всё реже, всё реже
навещают друзья.
Жизнь! Спасибо за счастье —
небо, дождик и снег!
И всё чаще, всё чаще
юность видим во сне…

В это ж самое время
кто-то юный спешит
с неизвестными всеми
уравненье решить.
Как он жаждет ответа!
Как решения ждёт!
Ему кажется: вечно
на земле он живёт.

Годы, годы,
куда вы, куда вы?
Вот и канула юность уже
в пожелтевшие осенью травы…
Но нисколько не грустно душе.

Листья, листья,
куда вы, куда вы?
Вот кончается осень уже
и деревья, как будто удавы,
и пустынно, тоскливо в душе.

Там, где рыщут ветра по лощинам,
там, где сходится с небом земля,
расплескав свои иней – седины,
вместо солнца восходит зима.

Я чувствую всегда вину,
когда друзья уходят раньше…
Как будто предал их в плену,
как будто обманул на марше.

На марше жизни все равны,
бессильны мы перед судьбою.
…И в этом нет моей вины,
но сердце… сердцу нет покоя.

Доживаю последние дни
этой серой промозглой осени.
Журавлей улетающих нить
в тёмном небе маячит проседью.

Вот последний дождик прошёл,
канет он в безвозвратное прошлое.
На душе у меня хорошо,
словно мною полжизни не прожито.

Словно не было в жизни утрат,
словно не было в жизни печалей,
словно с завтрашнего утра
начинается жизнь сначала.

На север, на север, на север
умчаться… Из дома рвануть
на сейнер, на сейнер, на сейнер,
чтоб в путь, только в путь, только – путь!

Чтоб море, бушуя, качало,
а счастье как ветер в груди.
Чтоб всё начиналось сначала,
хотя это всё позади.

Ударит солёной волною,
пошлёт поцелуи вода…
А там вдалеке, за кормою
летят, словно птицы, года.

Блажен, кто верует в бессмертье —
светла и радостна дорога.
И атеизму вдруг на смену
пришла открыто вера в Бога.

Устои рухнули и разом
всё перепуталось в сознанье.
Душа тревожная и разум
найти не могут пониманья.

И потому бессонной ночью,
когда от ветра стонут двери,
хочу я верить очень-очень
и не могу я очень верить.

Одиночество в природе,
одиночество в крови,
одиночество в свободе,
одиночество в любви.
Одиночество в разлуке,
одиночество – в лицо!
Одиночество, как руки,
крепко сжатые в кольцо.
Одиночество при встрече,
одиночество в тоске.
Одиночество —
навечно!
Разделить нельзя ни с кем.

Я не хочу жить по привычке,
когда вместо горенья – дым.
Что наша жизнь? Лишь тленье спички!
И мы над искрами дрожим.

И в этой мимолётной дрожи,
где смерть настырна и нагла,
мы всё же не понять не можем,
что жизни суть всегда светла.

Шел ночью дождик в декабре,
верней, не дождик – ливень.
И птицы пели на заре
в провинциальных Ливнах.

И было трудно увязать —
совмещены в мгновенье:
твои далёкие глаза,
декабрь, ливень, пенье.

От прошлого мне никуда не деться,
бежит за мной по следу, как лыжня.
И хочется вернуться снова в детство,
где ждёт речушка синяя меня.

Стремительно несутся её воды:
сквозь дни мои, сквозь радости и грусть.
Не посмотрю, что за плечами годы, —
я к ней на берег босиком примчусь.

И будет встреча радостной и милой-
о, сколько лет над нами пронеслось!
Мы вспомним детство, юность, всё, что было
и промолчим о том, что не сбылось.

При встречах он твердит одно,
упрямой мыслию влекомый:
«Всё будет так, как быть должно,
хоть даже будет по-другому».

Ему и ветер вторит в такт,
ему подмигивают звёзды:
«Всё будет так!
Всё будет так!
Не рано будет и не поздно».

Он шепчет, глядя озорно,
деревьям, небу голубому:
«Всё будет так, как быть должно,
хоть даже будет по-другому».

Тишина…
Тишина жуткая,
вечная.
Слышится мяуканье протяжное.
И кресты,

как руки человеческие —
когда в сторону протянуты.
И могилы —
каждая —
комната…
Всё закономерно,
буднично.
Я пришёл ночью познакомиться,
я пришёл
в своё будущее.
Уплывают звёзды…
Плывут ночами
в непонятное,
далёкое,
счастливое…
Что же моё будущее
печальное,
что же моё будущее
молчаливое?

А за кладбищем —
троллейбусы,
трамваи,
жизнь звенящая,
провода поющие.
Я не выдержал:
рванулся,
убегаю,
убегаю
из своего будущего.
Дождь стучит,
как пальцы по клавишам,
дождь – в глаза,
ничего не вижу.
И чем дальше
остаётся кладбище,
тем я ближе к нему и ближе.

И внезапно море ошалело,
и взметнулись волны, как ножи,
и мою лодчонку завертело,
и пронзила мысль меня: «Не жить!»

Вечное желанье в нас откуда —
лихо удаляться от земли?
Берег виделся вдали, как чудо.
Слава Богу, чудо есть вдали.

Первый раз земли мне не хватало,
в первый раз я ощутил тогда,
как за горло волнами хватала
злая, озверевшая вода.

Я молил: «Ну что ты, море! Что ты!
Надо мне до берега доплыть».
…Я ещё не свел с мечтами счёты,
чтоб из этой жизни уходить.

Прошедшей жизни юный бред
настырно ломится в итоги,
чтоб в суматохе бывших лет
уйти от новой суматохи.

И вот пера последний взмах!
Царапаешь для утешенья.
– А что на улице?
– Зима!
– А что в почете?
– Вдохновенье!

Прощальный прозвучит аккорд.
Чужая песня снова брызнет.
…А я вчера своей рукой
стёр смысл и боль, и радость жизни.

То, что было-
отмечталось!
Отмечталось
и забылось.
Но не всё,
что не сбывалось,
отдалилось,
отлюбилось.
То, что есть,
как в клетке птица,
бьётся в радостной надежде,
чтобы вырваться,
пробиться,
сбросив лишние одежды.
…Юность дерзким поцелуем
по ночам порою будит.
И слегка теперь волнует,
то, что будет,
то, что будет.