Анатолий Нестеров - Времена души

И в этой лунной тишине
звезда щеки моей касалась.
А мне, наивному, казалось:
ты возвращаешься ко мне.

Я постарел на три разлуки,
я опоздал на сотню встреч.
Как новой избежать разрухи?
Как мне прошедшим пренебречь?

Оно – мой камень преткновенья,
не обойти, как ни крутись.
И будущее – не спасенье!
От прошлого в нём не спастись.

За мною будут вечно следом
лететь из юности мечты,
наивные полупобеды
и недолюбленная ты.

Как бились в крике эти руки,
я что-то всё сказать хотел…
…Я постарел на три разлуки
и на печаль я повзрослел.

Осенние ветры подули
и юность умчали мою.
Мечты и надежды уснули
в далёком тщеславном краю.

Всё проще, иначе с годами,
и трепет душевный угас.
Легко распрощавшись с мечтами,
о них я жалею сейчас.

И в жалости этой нелепой
тень юности бродит порой.
Но есть надо мной ещё небо,
и солнце ещё надо мной.

Мы все у времени в долгу:
мы не ценили, что имелось.
Небрежно, как-то на бегу
швыряли дни, как будто мелочь.

Что было – не вернет никто,
душа замрёт не раз тревожно.
Давно ушедших дней итог
переиначить невозможно.

Пусть не закончился полёт
под всплеск рассветов и закатов.
Мы упустили время… вот
настиг нежданно час расплаты.

Снег юности кружился надо мной
весёлый, словно детский стих.
Взахлёб ловили мы его с тобой…
снег зрелости меня настиг

И одарил навечно сединой,
забыв, что был и я огнём.
Снег старости летает надо мной —
снежинки юности я вижу в нём.

Мальчик примеряет шляпу отца.
Девочка – банты.
Девушка – платье.
Женщина – серьги.
А сирота
примеряет на всех прохожих
роль своих родителей:
мать и отца.

Ещё на правой обручальное кольцо,
ещё надеждой светится лицо,
ещё живут дни давние удач,
ещё лишь только вздох, ещё не плач,
ещё приходят мысли по ночам:
ещё всё встанет по своим местам,
ещё он образумится, поймёт,
ещё останется, прощенный, не уйдёт.

Уже на левой обручальное кольцо,
уже печально постаревшее лицо,
уже наедине не вздох, а плач,
уже висит на стенке только плащ,
уже такие мысли по ночам:
уже всё поздно. Снова не начать.
Уже закрыта дверь. Навечно. Не войдёт.
Уже – одна! Осенний ветер листья рвёт.

Были дни: печали и радости,
и любили друг друга неистово.
Были годы такие разные,
и сквозь них продиралась истина.

Ни изъяна в ней и ни трещины,
но парит, как лукавое облако:
бродит счастье в облике женщины
и несчастье всё в том же облике.

Я больше сюда ни за что не вернусь.
Мечты, как всегда, обманули.
Пускай меня ранит безжалостно грусть
с упрямой настырностью пули.

Как мог я легко, безнадежно пропасть
под шёпот ресниц и под шорох.
Теперь никогда, приоткрыв свою пасть,
меня не проглотит твой город.

Теперь нипочём, ни за что, никогда
не стану я пленником встречи.
Я общие наши с тобою года
швырнул в ненасытную вечность.

Я по году жду погоду,
но Находка – не находка.
Ночью рвётся на свободу,
у причала плача лодка.

На цепи скулит железной,
жадно грезит о просторе,
чтоб спасательным жилетом
обхватило лодку море.

Чтоб нестись навстречу водам,
позабыв навек про путы.
Кто мечтает о свободе,
тот не ищет ветр попутный.

Капли времени – секунды
мельтешат отчаянно.
По лицу секут нас,
мы не замечаем.

Вглядываясь в Млечный,
ощущаешь вечером,
что горят не вечно
звезды эти вечные,

что свистят прощально
веткою секущей
в тишине печальной
капельки – секунды!

Идут по жизни Квазимодо
с глухою смертною тоской.
Есть в мире вечные уроды,
есть в мире вечный непокой.

И очень трудно примириться,
хоть эта истина проста…
И квазимодам прямо в лица
чужая хлещет красота.

О, как же мечтал он смыться
из дома: от тряпок, детей…
Он – пасынок здравого смысла,
стал сыном безумных затей.

А жизнь его била и била,
он ад испытал и потоп.
И если вначале щадила,
то мстила вдогонку – потом.

Вернулся домой он усталым.
О сколько промотано дней!
По свету судьба расплескала,
и тряпки, и дом, и детей.

В житейской сплошной круговерти
мстит позднее чувство вины.
А грустные мысли о смерти
с годами не так уж грустны.

В январе во всю морозы,
мы опять в плену стихий.
Ухожу я в дебри прозы,
забываю про стихи.

Словно окна забиваю,
словно с прошлым расстаюсь.
Забываю, забываю,
лишь тебя забыть боюсь.

На душе слегка тревожно,
грусть, как изморозь, светла.
И снежинка осторожно
на лицо твоё легла.

И мороза паутинки,
словно сети января.
В этой жизни мы снежинки.
чур, растаю первым я.

Благодарю,
что я тебе себя дарю,
что вместе встретили с тобою мы зарю.
Мы встретили зарю не в мести!
Мы встретили с тобою вместе.

Благодарю
за прожитые дни.
Не всё удачно было-
не вини!
Не всё так было, как хотелось.
Быть может, задержалась зрелость.

Быть может, молодость дерзила,
но то, что было, —
было, было…
Благодарю
за первый общий снег,
за миг, за час, за день, за год, за век.

…И в плен лукавыми глазами взят я,
я не могу сегодня не любить.
Росистым утром розы срезать рад я,
чтоб радость красоты тебе дарить.

Любви мгновенья вечности дороже,
но чтобы мне счастливым быть,
я должен знать всегда: и ты не можешь
меня сегодня не любить.

Какой счастливый год —
один из многих лет.
Я думал: никого
меня счастливей нет.