Дмитрий Щедровицкий - Стихотворения и поэмы

Ты не заметишь, строя лучевые
Кварталы зданий, гаснущих тотчас.
Но выйдешь вдруг на улицы живые –
Занять у них дыханья, истощась, –

И встанет ель в дверях, как хмурый леший,
И, распахнув бесшумную метель,
Войдёшь в кирпичный город, побелевший
От снегопада множества смертей…

Внезапно расцветает море,
Обвито зарослями рук,
Вздымаясь в бунте и крамоле,
И над водою дышит Дух.

И в отрешённом ранге флотском
Пред Небом шкипер предстоит,
И завещанье пишет лоцман
Для развлеченья Нереид.

И слышен шторма взмах последний:
Над вознесённою волной,
Над шлемом бурь, на самом гребне –
Сразился Ангел с Сатаной!

Быть в сумраке – светом
И тьмой – поутру,
В метели – раздетым,
Одетым – в жару,

На Западе – шахом,
А в бездне – летать
И каверзным взмахом
Пространства взметать…

Творить – и лениться.
Мелькнёт эполет –
Учтиво склониться,
И плюнуть вослед!

В светлейших долинах лежал твой удел,
Но сам ты в один из семи
Тех дней невечерних слететь захотел,
Как лист, и ослепнуть с людьми.
Ты вышел, покинув бессмертный простор,
Гремя золотыми дверьми,
Вослед не послышался окрик: «Постой!» –
С небес безразличных семи.

Но, если стыдишься стать братом вещам,
Моё увещанье прими:
Я родину душ по ночам посещал, –
И ты посети с Низами!

Зеркальное застывшее пространство,
Родные колосящиеся степи,
Вода и свет, обнявшиеся страстно, –
Свежа, недвижна родина Петефи.

Но, недруг сердца и мечты союзник, –
Душой кляни, а языком приветствуй, –
Со свитой чисел, офицеров грузных,
Шагает Время мимо строя бедствий

И говорит: «Я честью заклинаю:
Исполни долг, а после славы требуй –
Верни всю кровь бурлящему Дунаю,
А весь порыв – безоблачному небу!»

В начале – тихий дом, и здесь
Живут герои Ариосто:
С них смерть навеки сбила спесь,
У них бесхитростно и просто
Цветёт блаженство на лице.

А близ провала – там, в конце,
Есть особняк героев Кафки,
И каждый мыслит: «Как я цел
Остался средь вселенской давки?..» –
И не решит никто задачи…

…На протяженье мостовой –
От Дома смеха к Дому плача –
Подземный мерный пульс живой,
И крови полная отдача
И поит, и во всей красе
Сырую землю содрогает…
С тем сердцем, словно Одиссей
С сиренами, мой слух играет.

Был мальчиком кудлатым,
И у корней, где мох,
Как рядом с тайным кладом,
Стоять часами мог:

Там муравьи копали,
Фундамент возводя,
И маленькие пальмы
Лоснились от дождя.

И жил народ любезный
В стране лесов и вилл,
А он, как дух небесный,
Над нею волен был.

Но мальчик стал подростком –
И ощутил, скорбя,
В садах, под корнем скользким,
В такой стране – себя.

И только много позже,
Покинув путь кривой,
Внезапно понял с дрожью,
Кто смотрит на него…

Вблизи гнездящихся меж мыслей
Домов, гнетущих и квадратных,
Близ газовых заводов, близ ли
Орудий пахотных и ратных, –

Не знаю, только в гиблом месте
Толпятся ночью под покровом
Чернеющих, как дым, известий:
Не жди рассвета в мире новом!

Его не будет. Проходи же.
Привыкни к жизни одноцветной! –
Но смотрят вверх. И небо ближе.
Росою пахнет предрассветной.

Мне прежде яви открывалось
В широком сне:
Деревья стягами взвивались,
И крепостями надмевались
Леса к весне.

И снился ты: твои полёты,
Паденья крик, –
Цветущих яблонь повороты,
Вперёд смотрящий, с видом Лота,
Седой цветник.

И только так могло случиться,
Слетевший лист:
В преддверье смерти – чем лечиться?
Предначертанье ветра – чисто,
И сам он чист.

Внезапною зарёю ранней
Разбужен мальчик. Он взволнован
Цветным сверканием собраний
И бесконечно звёздным, новым,

Слепящим небом. Там, над домом,
Всё ожило – и смотрят люди
Вслед лицам, некогда знакомым,
И взглядам, гаснущим в салюте.

И на балконе замер мальчик:
Под ним – в сибирский лес длиною –
В обрядовых застыла плачах
Толпа зарезанных войною.

Но вдруг – средь мёртвых – вдох и выдох:
Из них один стоит всех выше,
Один из некогда убитых
Над городом внезапным дышит…

И понял он, что без порезов
Прожитых жизней – жив не будешь,
Что прошлое не схватишь трезво
И только опрометью – скрутишь.

Из цикла «Песни безумца»
От облака к облаку перелетая
И всё оставаясь внизу,
Ты, острая чайка, ты, чайка крутая,
Зачем накликала грозу?

Иль думала ты – урагана порывы
Покажут бескрылому мне
Сверкание громом разбуженной рыбы
На чёрной от дыма волне?

Покажут, как в лаву кипящую рельсы,
Состав ослепив, перешли,
Как рушатся грады, взметаются веси
И кровь вопиёт от земли?

Покажут, как, страны в созвездья взметая,
Впадает Земля в забытьё, –
Ты, лютая чайка, ты, чайка литая,
Ты, мёртвое время моё…

В солнце птицы стреляли, как в цель,
Затащив беззащитное за реку.
Вдруг – дыханье Его на лице:
Я горел. Он держал меня за руку.

В торопливой, толпливой воде
Он не дал, по наитью единому,
Обезмолвиться в мире людей,
Стрекотать средь полей по-звериному.

Но и зрячим поёт поводырь
И прозренье надёжное дарит нам –
Ярче сада, бурливей воды
И заката священней и памятней.

Красота безропотна. На всём –
Отпечаток боли и терпенья.
Поле, заселённое овсом,
Готика куста, чертог репейный –

Не ответят, если запоёшь.
И молчанием неразделённым
Всё полно. А сожаленье – ложь,
Словно плач царя над разорённым,
Поступь дыма по овражным склонам,
И умершим – долгожданный дождь…

Сколько листьев! Сколько душ,
Вырванных из тела,
Взелениться в эту глушь,
Прорасти успело!