Виктор Колесник - Душа луны

В горячую эру
Лет моих золотых —
О, сколько я знал своих! —
Которых любил без меры…
Было пути начало,
Идти по нему спешил —
И громче всех кричала
Бездна твоей души!
Мне и теперь подчас,
Пусть в серебре виски,
Хочется, хоть бы раз,
Вновь заплыть за буйки…

И светлые дни и – ночь,
И будней земная сила,
А сердце – просилось прочь,
А сердце – стихов просило.
Лучом озарён был дом —
Как солнце попалось в руки, —
Стал первым моим трудом
Ваш томик добра науки.
И двадцать пять лет спустя,
Сомнений познавший в меру,
Иду по земным путям
Из юности – в эту веру.

У тихой нежности тех дней
Всегда опущены ресницы…
Всех ярче в памяти моей
Журналов томные страницы.

Когда за всё – одна цена:
В укромных днях библиотеки
Читал я Ваши имена —
Разлитые по жилам реки…

Из вечной памяти страны,
Давно исчезнувшей на карте,
Вы взяли песни и огни,
Как чай берут в пустом плацкарте.

Бегут по стёклам эти дни —
Дождём сверкающие дали —
И только Вы тогда одни
Напиток крепкий мне отдали.

И в поздней детскости своей,
Теперь дымящейся в камине,
Я пил напиток королей —
Настойку чая в терпком тмине.

Когда молчали журавли
Под звон гитарных струн Гарсии,
Со всех концов большой Земли
Я слышал голоса России.

Я знал себя в любом цветке,
На хризантемный снег похожий.
Кто шёл, сутулясь, налегке?
Я ревновал к тебе, прохожий!

Из первой радости весны,
Когда так горек плод маслины,
Я нёс стенанье тишины —
Горчащий крик ночной калины.

В толпе людской огни тихи
И песни громки и азартны.
Я Ваши целовал стихи —
Настойку дней в пустом плацкарте.

И внемлю радостям поры,
Того добра, что я – на свете,
И принимаю, как дары
Добро и свет в земном завете.

Опять в душе моей трофейной
Голодный пульс сердечной пустоты.
Где чаша, полная кофейной
Правдивой, жгучей, ясной черноты?

Опять небес огонь надземный
Вершит суды извечной суеты.
Где сила, голос мой презренный,
Твоих тонов и стонов густоты?

И нет в стихах ни звука, только
О стены бьётся эхом тишины
Потерянная в мире долька
Души моей закрытой глубины.

Голодность пульса – свет унылый,
И эта бесконечность – быстрота:
Началом был ответ Людмилы
И молчаливость белого листа…

Вы не пишите мне уже тысячу лет,
Адресата не знают конверты,
Только знаю одно: Ваше имя – поэт,
Вы живёте в земной круговерти.

Вам слышнее всего среди звуков планет,
Нарисованных богом на карте,
Жар зимы у печи, холод яростных лет,
Запах первых подснежников в марте,

Пенье птиц на заре восходящего дня,
Малодушие душ и отвага,
Окружение радостей как западня —
Всё, что позже впитает бумага.

Вы молчите порой, но однажды прольёт
На заброшенный стол адресанта
Ваших писем-стихов обжигающий лёд
Освящённость слезы арестанта.

Этот шелест листов тяжелее оков,
Но в плену ожидания строчек
Эти рваные раны забитых мирков,
Это небо из пепла и точек.

Этот я, кто уже никогда как поэт
Не разложит Вселенной конверты;
Оттого вы молчите уж тысячу лет,
Чтобы жил я в своей круговерти…

И старт и финиш – как полёт листвы,
Запеть успевшей в наступлении рассвета.
Но измененья цвета не новы
Ни в зной зимы, ни в ледяную стужу лета.

Ни щедрость солнца средь больных аллей,
Ни лёгкость ночи одиночества былого…
Ни первый снег среди пустых полей.
Ни завтра. Ни вчера. Ничто не ново.

Седых лесов листва уже тонка —
Иссякла, потускнела, тенью тихой стала, —
Чтоб Ваша новая к утру строка
Рванулась к солнцу всею мощью пьедестала.

А завтра утро будет всё в снегу,
И поздней осени прощальные приветы,
Как Ваши строки, друг мой, берегу,
Беру в легенды новой жизни эстафеты.

Где старт и финиш словно кружева
Закатных звуков, переливов предрассветных.
От старта к финишу летит листва
В хранилище частиц сокровищ неприметных…

Густая зелень заглушает беды мира,
расцвёл жасмин живым шатром террас,
а ты от Крыма и до белых скал Памира
летишь опять по пыльным лентам трасс.

В покой и тишину неброских серых улиц
и в монотонность гула наших дней
вплелись, влились – возжлись – стихи и распахнулись
бездонной глубиной сердца людей.

На кровь, на взрыв, на глушь, на глухоту людскую,
на боль разлук и радость кратких встреч,
на всю бескрайнюю вселенную такую —
стихи твои: любить – добро – беречь!

Всё заграничные края, красоты мира,
куда порой и сам в мечтах я рвусь…
Но сколько красоты и русскости: ЛЮД-МИ-ЛА.
Людмила… Та, что воспевает Русь!

И ты опять встречаешь солнце у Памира,
и в пушкинском Крыму пройдёшь не раз
густою зеленью щипахинского мира
среди шатров жасминовых террас.

И в переделкинском покое нестоличном
прочтёшь меня: «Ну, человек-чудак!
Всё кажется ему: под небом земляничным
Напутствия поэту пишут так…»

Точно так же на жёсткую почву
Будет падать пушистый снег.
Будет жизнь – которую порчу —
Будет искрами звонкий смех.

Будет ночь. За бескрайностью неба
Новый день возгорит опять.
Будет дверь, за которою не был
Новый юноша: снова – вспять!