Сергей Надеев - Игры на воздухе

Быть может, к ним, в рулон свернув тетради,
Отправлюсь я один и налегке,
Как в странствия, прописанные ради
Бегов от предсказаний по руке.

И девочка с записками в ладони
Рассеянно просыплет на паркет
Семь писем неотправленных и тронет
Виски мои, как много, много лет…

Только слуха хворобый июль не царапнет железом уключин,
Ароматной сосновой смолой не наполнит мальчишеский рот.
Мы, нахмурясь, глядим за порог на литые тяжёлые тучи,
Раскрываются шапки травы под ободьями грузных подвод.

Астрагал осыпает плоды по уклонам озябшего лета,
Босиком выбегаешь в траву донимать молодых прыгунцов.
Егерей напоив молоком, ты грустишь и печалишься следом,
Словно скрипом дорожных ремней обозначилось ваше родство…

Что осталось от наших затей? – Полинялое тело футболки,
Непомерно пустой саквояж да в простенках пучки чабреца…
Всё теснее наш низенький дом, всё просторней чуланы и полки,
И озёр проступает вода в поредевших к утру деревцах…

1.

Да сколько б ни припоминала
В ночах, бессонных напролёт, —
Щедрот нечаянных так мало:
Лишь имя, вправленное в лёд.

Должник. Должно быть, не ответит.
А если и найдёт слова —
На что тебе несносный лепет
И связанные с ним права?

И надо-то досадно мало:
Лишь фразы, выроненной вдруг, —
Чтоб вспыхнула и убежала,
По лестнице рассыпав звук…

А в сумерках, как разойдутся,
Вернёшься и мельком, тайком
Запишешь это безрассудство.
И свалит в сон за дневником…

2.

Потянешь из учебника закладку,
Расплачешься, запишешь впопыхах,
Невесть зачем, но строго по порядку,
Как ожиданье переходит в страх…

На что тебе подсказки и приписки,
Коль всё одно не втиснуть нипочём
Участливость и бессердечье близких,
Глядящих в дневники через плечо!

Когда-нибудь права свои превысим…
На деле же – ни страха, ни обид,
Ни дневников, ни торопливых писем,
И лишь одним душа моя болит:

Признания мои – осиротели,
Как только ты, очерчивая круг,
Забыла – по прошествии недели —
Свой поцелуй, похожий на испуг.

Каким немыслимым круженьем
И мы с тобой заражены?
Воздвиженье – передвиженье:
Осы очнувшееся жженье,
Воды остывшей отраженье —
Неумолимы и сложны.

И возбуждает нетерпенье
Медлительный гусепролёт:
Всю ночь – покуда хватит зренья —
Они ломают оперенье,
Крылами скалывая лёд.

Как будто движутся – к исходу…
Но простоят до Покрова
Леса, процеживая воду,
Пока осиную колоду
Откроет мёртвая трава.

Возможно ли представить было
Ледок у края колеи,
Недвижущийся дым, уныло
Вошедший в лес, как холод – в жилы,
А в сбрую – парные шлеи?

Так что же сетуем на это
И целый день раздражены?
В Нахабино – уже не лето,
Воздвиженье царит и свето-
вращение, и так нелепо
Река и пруд обнажены…

Не тебе объяснять, что уходит дорогой, по полю,
Поднимая клубы, растревожив прогретую пыль,
Узкоплечий июль, накупавшийся в озере вволю.
И склоняется вслед обесцвеченный солнцем ковыль.

Пахнут влагой сады, перегретой листвой винограда;
Облетает кусты деловитый докучливый шмель;
Чуть скрипит на ветру, завалившись в малину, ограда
Да под грушей, в тени, доцветают душица и хмель.

А тебя захлестнул обжигающий зуд заготовки:
Керогаз надрывается, пыжится на сквозняке;
Целый день что-то варишь и капли роняешь с мутовки,
Или – шаришь под листьями в березняке.

Небо – выцвело, что ли… И как-то особенно гулко.
Так давай на скрипучие стулья присядем в саду.
Обожди хлопотать, скоро день отойдёт в переулки,
На ходу раздувая звезду…

Постой, не думай о разлуке!
Тебе ль – упрёки без конца
И вскидываться, в каждом звуке
Предчувствуя в дверях гонца?

…Нам только минуло двенадцать,
И только через десять лет
Нам робко предстоит обняться,
Страх погасив и верхний свет.

Покуда – головокруженье
Мы постигаем – из простуд,
Но мы уже живём движеньем
Друг к другу, нас уже везут

Сквозь дождь, на деревянных лавках,
Раскачивая вдоль и вбок,
Трамваи «тройка» и «девятка»,
По рельсам волоча звонок.

Но – не ко времени, не к сроку…
И только через десять лет
Ты будешь выбегать к порогу
На шорох, на щелчок, на свет.

Как встретиться, когда дороги – мимо,
Когда – ни слов, ни сил произнести
Признание, что так необходимо,
Чтоб призрак равновесья обрести?

Ты скажешь с потемневшими глазами:
«За этот год разительных удач
Ты повзрослел…» —
Я перебью: «За Вами —
Прогулка в лес вблизи осенних дач».

Мы замолчим, и паузу заполнит
Звонок осы в открытое окно —
Нервозный звук, однообразно долгий,
Как будто бы кружит веретено.

Окажутся за этим зыбким зудом
Обиды зим нестоящи, пусты,
Что лёгкая сонливая простуда
С поправкой на больничные листы.

И тягость молчаливого разлада
Забудется, пройдёт сама собой, —
Как только кончится садовая ограда
И дачных голосов отстанет разнобой…

За редкой зеленью – сутуловатый строй
Посёлка дачного с проношенною кровлей,
С оградой лопнувшей, площадкой смотровой…
А воздух тянется, белёсый и сырой,
В прореженные колья.

Усталым дизелем не оправдать тоски…
В плаще болоньевом, покрытом влажной пылью,
Старик стоит и ладит вдоль доски
Полоски узкие, фанерные бруски.
И чем помочь бесплодному усилью?

А время крошится, меж пальцев щель течёт
И охрой сыплется, и ржавым купоросом.
А пальцы слабые уже не держат счёт.
И планку хлипкую другая щель сечёт,
Гвоздём пристёгнутая косо.

Не залатать, коль жизнь пошла под снос…
А он царапает, скребёт, перебирает,
С досады морщится – должно быть, от заноз —
Бормочет, горбится, волнуется до слёз.
А планки сыплются, прорех не прикрывая…