Сергей Надеев - Игры на воздухе

Да всё бы это высказать! И всё бы
Назвать, сложить и подвести итог:
Звонки, записки, частые хворобы,
Заносы снега, прошлого сугробы. —
Я не могу. А впрочем, кто бы – смог?

И мы молчим. И так невероятна
Молчанием подбитая черта
Под прошлое – под вспышки, блики, пятна
И суету, что, в сущности, понятна,
И чем не дорожили ни черта!

1

В округлому октябре – ни вымысла, ни смысла,
Скупых лучей – чуть полдень поддержать.
Утихли восклицанья скандалиста,
Само собой рассыпалось монисто,
Земли раскрыта влажная тетрадь.

В бесцветном небе, нежилом и плоском,
Не провернуть ни лопастей, ни крыл.
Утрачен счёт, и осени обноски
В потёках сажи, сурика, извёстки
Напоминают отгоревший пыл.

2

Повеет ветер с дальнего предела,
Прошелестит воздушной мишурой,
И отзовётся позабытый строй
Печали, слёз, музыки неумелой
Среди примет округи городской.

И тайное означится в пейзаже:
Проявится в листве полунамёк
На пустоту и неизбывный срок,
Когда в себе осознаешь однажды,
Насколько безутешно одинок.

3

Ты льнёшь к лицу, в полудень разодета,
И щуришься, отведав на прикус
Вишнёвый вкус разломленного лета,
Густой настой на вересковых ветках,
На спину лет навьючивая груз.

Так с каждым сроком мы приобретаем,
И с каждым днём – возврата не найти
Молниеносно множимым деталям,
Из коих жизнь, не ведая, сплетаем,
Поклажей обрастая на пути.

4

Но огородникам – бессмысленно пенять
На перемены в запахе и цвете,
Когда шатров брезентовые клети
Пустующие тонут на рассвете
В непрочной дымке сумеркам подстать.

И грусть лежит в основе перепевов,
Когда работники, с граблями и сумой,
Бредут к реке, расчерпывая зной,
А от воды – направо и налево —
Туман смывает звёзды по одной…

5

В сердцах заброшу записные книжки!
Пора, пора запомнить наизусть
Приметы дней, умчавшихся вприпрыжку,
По осыпанью хвои на пальтишки
Детей, по лесу проложивших путь.

Они шумят, сбиваясь и картавя.
В пустом лесу им просто невдомёк,
Что жизнь смешала с дальним эхом лая,
Ни вымысел, ни явь не отделяя,
И лета смерть, и осени приток.

6

Порою кажется, что дух перехватило
Бессилием. И ты грустишь затем,
Что песен нет для скороспелых тем,
Что тычется остывшее светило
В тугой подол у сомкнутых колен.

И нашу жизнь подстерегает тленность
За суесловьем в глиняных домах,
Когда по табелю – осенний вертопрах
Диктует ледяную постепенность
Немого угасанья на глазах.

7

Уже оплакан Праздник Урожая
И не собрать в подобранный подол,
Дни исходив от края и до края,
Беспомощно слова перебирая,
С раскрытой почвы скаредный обол.

И клонится земное коромысло.
В безудержной игре календарей
Неточность слов не обретает смысла,
И лишь текут и прорастают числа
Сединами безжизненных полей.

8

За суетой – не слышно перемены
В мелодии, настроенной на альт.
Но возникает в кронах постепенно
Прилив иной, всё поглотившей темы,
И темы старой мне уже не жаль.

Так вот они, опустошенья ноты!
И попусту противиться – зачем,
Коль в нищенстве осенней позолоты
С уходом лета и твои уходы
Теряют смысл среди осенних тем.

9

А в хрониках октябрьских суетливых
Я на страницу вижу наперёд
И Ваши годы, пресные, что лёд,
И свиток разрушительно унылых
Моих неизбываемых забот.

Немыслимо, но будущее прочат
Удачливым. По отошедшим дням
Читаю предназначенное нам:
Настал октябрь – и стала жизнь короче,
А прошлое – крадётся по пятам.

10

Среди кострищ и лунок с тусклой влагой
Не отыскать утраченные дни,
Хоть до единой перечти бумаги
И до одной сочти. Чего же ради —
Встаёт вопрос – хранить черновики?

Потерю лет учитывать – без смысла:
Окажется – когда сверстаем жизнь —
Что прожили, хотя и бескорыстно,
Но попусту, и некому виниться
В потрате дней, и некого винить…

В доме осени – выбиты стёкла,
Сквозняки на четыре угла.
Мокнут груши и яблони мокнут,
Грудь малины суха и гола.

Разорённые гнёзда повсюду
И пожитки испуганных птиц.
Горстка кинутых перьев на блюде.
Вскрики соек, мельканье синиц.

Всё яснее размокшая охра,
Реже дачный автобус. Сильней
Потемневшего шифера грохот
Под напором возросших ветвей.

И теперь всё точнее в деревьях
Угадать недостроенный дом.
Мы навесим запоры на двери,
В гулких комнатах лето запрём!

Вот и вещи уже увязали.
Опустел устоявшийся кров.
И стоим – как стоят на вокзале —
Возле выцветших в лето стволов.

Я простыл. Я не помню родства. И далече
Ты уводишь меня: за познание речи,
За познание сути, за проблески быта,
Где судьба промелькнула, разъята, забыта…

Я забыл, что помимо провинций пасхальных,
Незашторенных окон палат госпитальных
Существуют понятия мглы и простора,
Не вместившие въедливый тлен коленкора.

Так ответь, не тебе ль за строкою тягучей
Этот жребий падёт, этот выпадет случай
Осознать, обретая значенье предтечи,
Созидательный смысл разрушительной речи?

Не тебе ли?..
Но явь обнажает пружины,
И мелькает бесплотная тень мочажины,
И скрипят над водой жернова мукомолен…
Я забыл… я не помню… я умер… я болен…

Скажи, на что употребим
Приметы нашего ночлега:
Паровика тяжёлый дым,
Полоску сбившегося снега
В пазах качающихся рам?
На что нам эта суматоха
С вокзальным чаем по утрам,
С молочным паром полувздоха?

О, как дрожит твоя рука!
Как покрывает иней прядки!
Как тяжело течёт река!
Как баржи тянутся по Вятке!

Скажи, на что употребим
Тележный грохот новостройки,
Что нам с тобой необходим,
Как снег, нелепый и нестойкий?
Как потаённый рычажок
Обеспокоенности? Ноет
Незатянувшийся ожог:
Вокзал, пальтишко нитяное…