Кирилл Кожурин - Царский путь. Стихотворения 1990—2014 гг.

Весны дождавшись еле-еле,
Зане душа его полна,
Играет Дафнис на свирели.

Прелестны раздаются трели,
Когда приходит к нам весна
И горицвет цветет в апреле.

Как среброзвонкия капели
Нам звуки дарит тишина,
Играет Дафнис на свирели.

Так пусть, пока мы не истлели
И светит нам в ночи луна,
Играет Дафнис на свирели
И горицвет цветет в апреле!

Созерцало озера зерцало
Зеркала венецианских глаз.
Ночь зерно Венерино мерцало.
Утром дивный свет его угас.

И умолк, растаявши в рассвете,
Светлых плакальщиц далекий хор.
На заре волхвуют в Назарете
Валтасар, Каспар и Мельхиор.

По границе серого гранита
Юный сон шагает в унисон
С песенкой, давно уже забытой.
Но тебе, тебе не снится он.

В некий час в стеклянной оболочке
Скажешь ты: «Мне странно встретить Вас…»
И сорвется окончанье строчки
В зеркала венецианских глаз.

Усталых не смыкал я глаз,
Листая фолианты…
Пробили девятнадцать раз
Весны твоей куранты.

И вот опять перед собой
(Как будто не впервые)
Увидел в дымке голубой
Я очи голубые.

И Лидо, и песчаный пляж,
И Пьяцца ди Сан-Марко —
Вмиг дорисован мой пейзаж,
Как в сновиденье, ярко…

Переверни страницу в книге —
Голубокрылый мотылек,
Неся бумажные вериги,
Лежит, засохши, между строк

(Супруг возлюбленный Психеи
В который умирает раз?).
Александрийския камеи
Напоминают мне о Вас:

Ваш тонкий профиль Птолемея,
Под шлемом вьющаяся прядь…
Смогла двухцветная камея
Все краски мира передать.

Вот так ряды воспоминаний
Встают, как бы ряды зеркал.
И в них божественных сияний
Не раз я отсветы встречал…

Полузакрытое полуоткрыто веко.
Нет, слишком яркий свет мучителен глазам!
И я, как тот маркиз осьмнадцатого века,
Склонивши голову, внимаю, звуки, вам.

Волшебник Куперен! Тростинок хрупких ропот
И мельниц ветряных игрушечный пейзаж —
Чредою призрачной под еле слышный шепот
Вот так является мне сон прозрачный ваш.

И больше ничего. Остановилось время.
Усталый маятник безжизненно висит.
Но мне не позабыть тех, звездных взглядов бремя
И голос в вечности – магический магнит.

Смешались города, и времена, и лица…
Первоначальное открылось бытиё.
Но где-то в тростнике сидит цветная птица,
Переливается и песенки поёт.

Ланцетом острым вскрыл я голубые вены,
И медленная кровь – пурпурный вялый спрут —
По ванне растеклась за несколько минут
И всю окрасила, рождая вздохи пены.

Паросский мрамор ал, а струи всё текут.
Не могут задержать их мелкой ванны стены.
Воспоминания подобной этой сцены
Уже ни в чьей душе по смерти не умрут.

Вот так же я хочу (всё было уж когда-то),
Как гордый римлянин, оставить этот мир.
Ни слова не сказав, на середине пир

Покинуть, но успеть увидеть луч заката…
Заплачет раб, кого любил нежнее брата,
И выпьют вновь друзья под переливы лир…

Как в желуде сокрыт могучий дуб,
Иное тело зреет в нашем теле.
И падают сорвавшиеся с губ
Слова, что музыкой давно созрели.

В удобренную борозду уйдет
Последнее, безжизненное семя.
Но вечностью беременное время
Свой золотой донашивает плод.

Остановясь на середине склона,
Неосторожно в бездну посмотрел —
И ранен был стрелою Аполлона,
Безжалостней Эрота острых стрел.

Писать стихи совсем не трудно —
Труднее не писать стихов:
Окованные рифмой скудной,
Они живут века веков.

И как откажешься от славы
Вечнозеленый бросив лавр?
И входишь в портик величавый,
Где поджидает Минотавр…

«Militat omnis amans»*, – изрек премудрый Овидий.
Носит каждый солдат в ранце фельдмаршальский жезл.

* «Каждый влюбленный солдат» ( лат. )

Где серая в море глядится скала
В древах, зеленей изумруда,
У самого синего моря жила
Блаженная дева Гертруда.