Роальд Мандельштам - Собрание стихотворений

Он пугал презрительной улыбкой
Женщин, преклонявшихся пред ним,
И ему признательная скрипка
Радужные сеяла огни.

А моя заброшенная муза
Верности не знала никогда,
И за это стих прескучный грузен,
И за то я пла́чу иногда.

Я грущу, но что тебе за дело?
Ты светла, тебе чужда печаль, —
Колокольчик быстрой кампанеллы
Зво́нок, как надтреснутый хрусталь.

Не первый я люблю на свете,
Не первый слышу я в ответ,
Что может девушка ответить
На посвящённый ей сонет.

Ей стих размеренный приятен,
Певуч, изыскан и остёр,
Но точно так же непонятен,
Как мне – языческий костёр.

Что ей, с терпением и тактом
Проникшей в жизнь из мира книг,
Мой слишком, может быть, абстрактный
И слишком скованный язык,

Когда о призрачных обетах
Я говорю ей среди дня
И о героях с правом veto, —
Поймёт ли девушка меня?

Поверит ли, что в поединке
Я ранен был и весь в крови,
И даст ли в сердце таять льдинкам
В огне неведомой любви?..

А я, зовущийся коротким,
Но гордым именем – поэт,
Смогу ли вежливо и кротко
Из уст её услышать «нет»?

На каменном дне океана,
Вдали от знакомых людей,
Не знал я, залитый туманом
В тарелках ночных площадей,

Что скука моих одиночеств,
Испе́пелив сердце моё,
Ещё смертоносней отточит
Твоё золотое копьё.

Не знал я, тебе не поверив,
Своей непокорный судьбе,
Что иней на звонких деревьях —
Лишь слёзы мои о тебе,

Что, спутницы тёмной печали,
Тобою лишь песни звучали.

Весна на улице давно,
И солнце по утрам
Звенит лучом в моё окно,
Открытое ветрам.

Глазами солнечных зеркал
Весь город освещён,
И голова моя – бокал,
Невыпитый ещё.

И я отныне – навсегда
Пою лишь об одном,
О том, как плещется вода,
Синея под окном,

И что стеклянная река,
Как колокол, звонка.

Изнемогла под тяжестью метафор
И гнётом превосходных степеней
Моя любовь, прекрасней древних амфор, —
Вся скорбь земли не превзойдёт моей!

Торжественная скука песнопений
Музейной рамой тяжко налегла, —
Моя любовь померкла от сравнений,
Как от туманов меркнут зеркала.

В глубинах прозрачного взора
Хрустальная нота молчит, —
Такими бывают озёра
На Севере,
В летней ночи́.

Две ноты над озером зыбким:
Я пел только радость и страх,
Подобно тоскующей скрипке
В её неумелых руках.

Я в цветок тебя превращу.
– Хочешь? – Смотри.
– Видишь? Уже не струны
Волосы твои, —
(Волосы – струны – листья…)

Глаза уже не озёра —
Долины, полянки, —
Хочешь, в них расцветут
Ночные фиалки?

Руки уже не крылья —
Стебли —
Качаясь,
Белым стихом ладони
Их расцветают.

Ты не жалей,
Я не жалею, —
Белый цветок
Утро согреет…

С невозможной мечтой о счастье
Я стою на пороге дня,
Где она, как солнце, прекрасна,
Но она… не любит меня.

Пусть мечтами ритмов могучих
Мне весь мир легко покорить —
За бесценный жемчуг созвучий
Лишь её одну не купить.

О, суровы любви законы!
Изменить мне их не дано —
За оградой её балкона,
Знаю, мне умереть суждено.

Я не знал, отчего проснулся;
Но печаль о тебе легка,
Как над миром стеклянных улиц —
Розоватые облака.

Мысли кружатся, тают, тонут,
Так прозрачны и так умны,
Как узорная тень балкона
От летящей в окне луны.

И не надо мне лучшей жизни,
Лучшей сказки не надо мне:
В переулке моём – булыжник, —
Будто маки в полях Монэ.

О тебе тосковать мне отрадно,
Только знаю, и знаю давно:
Душу Индии с телом Эллады
Сочетать никому не дано.

Дымно-белой метельной землёю
Стонет звёздное золото вьюг, —
Не души меня смуглой петлёю
Из прохладно-тоскующих рук.

Неужели в беззвёздной дороге
Метеором тревожным гореть
Суждено ироническим Богом,
Чтоб в объятьях твоих умереть?

Как прекрасны сады, умирая!
Только птицы там гнёзд не совьют, —
Там усталые ветры летают
И холодные песни поют:

Что любви не бывать без предела,
Без конца – никогда не бывать,
Что она никогда не умела,
Умирая, на помощь не звать…

Ах, когда бы она уходила
При расцвете своей красоты, —
Как бы смог я не помнить о милой! —
Только это не знала бы ты…

Я прошу лишь одного
У звезды моей далёкой:
Мне не надо ничего,
Кроме сумерек глубоких;

Кроме сонного канала
С осторожным скрипом дверцы;
Кроме той, что подобрала
Чуть трепещущее сердце.

Любовь. Легенда. Мелодрама.
Несчастней всех кавдорский тан.
Острее всех ехидный Брама,
Нежней – тоскующий Тристан.

Любовь мертва, она несчастна.
Была – несчастна и жива,
Легка, стыдлива и прекрасна,
И непонятна, как слова.

Она – Валькирия, Лаура,
Сирена. Облако. Цветы.
Она мертва. Приходишь ты —
Умней блистательного Мура.

Если день встаёт над миром,
Тишину гудком встревожив,
Я могу сказать любимой:
– В мире нет тебя дороже.

– У тебя в глазах рассветный
К облакам взнесённый город.
Я люблю. Поёт мне ветер
О тебе, влюблённой в город.

Но когда б мне предложили
Лишь с тобой вдвоём остаться,
В целом мире, лунном мире
Не нашлось бы нас несчастней.

Потому что только в этом
Дне, как солнце, раскалённом
Я умею быть поэтом
И героем, и влюблённым.

Как два клинка, скрестились взоры,
Сгорела искра, как слеза…
– О, предрассветные озёра —
Твои тревожные глаза!
Моя шагреневая кожа —
Румянец милого лица —
Увяло (это ли тревожит?)
Цветком в руках у торговца́ —
Но – сын и внук распявших Бога —
Я призову Его в беде:
И другу – жизнь,
И смерть – тревоге
Найду в стихах – живой воде.

Улетает солнечная птица,
Бросив ветру пепел облаков.
Полночь мая – белая синица,
Майский город – храм без потолков.